Последний пир - Джонатан Гримвуд (2013)

И всех нас связывала одна ложь. Наутро после того, как мы казнили собаку доктора Форе за грехи ее хозяина, в класс явился директор школы. Он спросил, не слышали ли мы ночью каких-нибудь странных звуков. Директор столь пристально вглядывался в наши лица, что я начал гадать, нет ли у него каких-нибудь тайных подозрений на наш счет. За его спиной стоял доктор Форе, бледный и с плотно поджатыми губами. Весь день он избегал смотреть нам в глаза.

Мы качали головами, вопросительно переглядываясь, и вообще всеми способами изображали удивление и недоумение.

— А что мы должны были слышать, господин директор? — первым заговорил Маркус, подавая пример остальным. Все-таки он был хорошим старостой.

— Прекрасный вопрос, — ответил директор. — Минувшей ночью пропала собака доктора Форе. — Глаза директора на секунду остановились на мне. Почему не на Эмиле, ведь последней жертвой доктора Форе был он?.. — Исчезла со двора, ключи от которого были только у вашего учителя и у меня.

— Колдовство, — пробормотал один мальчик.

Директор нахмурился, сунул руки в карманы, чуть нагнулся и строго велел мальчику не говорить глупостей. Хватит с нас суеверных кухарок. Колдовство — редкое и серьезное преступление, большой грех и карается смертной казнью. Обслуга ошибочно полагает, что это самое обычное дело, но от нас он такого не ожидал. Мальчик принес извинения и, как только директор отвернулся, исподтишка бросил мне улыбку.

— Неужели никто ничего не слышал? — расхрабрился я.

Директор пронзил меня долгим пристальным взглядом.

— Нет, — наконец ответил он. — Дочь доктора Форе спит в комнате, окна которой выходят в тот самый двор, но и она ничего не слышала. Говорит, спала как ангел… — От этих слов его губы слегка скривились: видимо, это были ее слова. Ведь теологи не уверены, что ангелам вообще нужен сон.

— Может, собака сбежала? — невинно предположил Маркус.

Директор обернулся на доктора Форе, как бы призывая его ответить. Тот промолчал, и директор мотнул головой.

— Маловероятно. Стены высотой в три этажа, крыша покатая… Не крылья же у нее выросли, в конце концов!

— Как у ангела… — добавил Маркус.

— В самом деле. Если вы что-нибудь заметите или узнаете…

— Разумеется, господин директор, мы тут же сообщим. А днем устроим поиски. Я разделю класс на две команды, и мы обыщем все школьные владения, не сомневайтесь!

— Не сомневаюсь.

— Могло быть и хуже, — пробормотал Эмиль. Весь класс замер, а директор пристально уставился на него. Лицо Форе превратилось в каменную маску, словно его подозрения подтвердились. — Конечно, это ужасно, что собака пропала. Да еще с запертого двора. Но ведь могло быть и хуже! Если бы пропал кто-нибудь из семьи… Дочь доктора Форе, к примеру.

— В самом деле, — медленно проговорил директор, причем уже совсем иным тоном, чем прежде.

Мальчишки беспокойно заерзали на своих местах. Наконец директор вышел из класса, а доктор Форе задал нам переводить страницу из учебника латыни и погрузился в свои мысли. Сгорбленный и печальный, он сидел на деревянном стуле с высокой спинкой, вселяя жалость. Мясо его собаки, завернутое в листья, по-прежнему лежало у меня в кармане. Мне захотелось выбросить его в выгребную яму и навсегда забыть о минувшей ночи. Но я еще никогда не пробовал собачатины. Пусть бедное животное не заслужило смерти, зато хмурый тиран, что сидел передо мной на стуле, заслуживал самой жестокой кары.

Эмиль быстро и точно перевел заданный текст, а я, поскольку учебник у нас был один на двоих, попросту списал все у него. Я мог перевести и сам, но это заняло бы вдвое больше времени: все мои мысли были лишь о прекрасной дочери доктора Форе, моей тезке, девочке по имени Жанна-Мари.

Ее дедушка был раскройщик, бабушка — басконка (народ этот жил на границе между Францией и Испанией, говорил на собственном языке и имел богатые традиции).