Чаша и крест - Нэнси Бильо (2013)

— А где Эдмунд? — спросила я. — Мне надо поговорить с ним.

— Нет, — вступил в разговор Генри. — Не делайте этого, пока все не успокоится и нам не будет более или менее ясно, что можно предпринять. Уверен, господину Соммервилю тоже нужно время, чтобы успокоиться и взять себя в руки. В церкви он вел себя отнюдь не как джентльмен.

— Только не осуждайте его, — попросила я. — Вы ведь ничего не знаете, да и вряд ли поймете.

Я направилась к лестнице.

— Мне нужно побыть одной! — С этими словами я покинула своих родственников.

Они не удерживали меня. Я заперлась в спальне и легла на кровать. Я плакала, вцепившись зубами в кулак, чтобы, не дай бог, никто не услышал. Мне очень не хотелось, чтобы меня утешали или, хуже того, давали советы. Никто, кроме Эдмунда, не мог помочь мне. Мы вместе должны найти выход из создавшейся ситуации. Возможно, я была не права. Вполне вероятно, что Гардинер не имел в виду именно меня, когда составлял документ, запрещающий бывшим монахам и монахиням вступать в брак. И к тому же, как говорил Джон Чек, не исключено, что в парламенте этот законопроект еще не пройдет. А если и пройдет, то мы с Эдмундом вполне можем попасть в какой-нибудь разряд исключений. Не стоит так уж отчаиваться, еще не все потеряно.

Снизу доносились чьи-то шаги: приходили и уходили какие-то люди. Я перестала плакать, и теперь мне было все хорошо слышно. Скоро за мной придет и Эдмунд, я в этом не сомневалась. Лежала и ждала, когда услышу его голос.

Первым покинул мой дом граф Суррей. Конечно, ему достанется от отца за то, что он так долго отсутствовал. Я понимала, что молодой граф примчался в Дартфорд с самыми благими намерениями, опасаясь, что я нарушу закон. Но всем своим существом я хотела бы, чтобы он не приезжал. Сейчас мы с Эдмундом уже были бы мужем и женой, танцевали бы и от души веселились с друзьями.

А потом настала бы наша первая брачная ночь, которой я одновременно боялась и всем сердцем желала. Но сейчас я не могла позволить себе думать об этом, нельзя было поддаваться смутным желаниям и грезам, поднимавшимся в душе: стоило только представить, каково это — лежать в одной постели с мужем…

Дневной свет постепенно угасал; внизу оставались только Генри и Урсула. Артура, наверное, забрали к двоюродным братьям и сестрам в дом господина Хэнкока. До слуха доносились неразборчивые голоса: супруги Стаффорд о чем-то негромко разговаривали. Как, должно быть, они жалеют о том, что затеяли эту поездку в Дартфорд, которая неожиданно обернулась такой катастрофой. Но как теперь оставить меня одну: ведь ближайшие родственники просто обязаны оказать мне помощь и покровительство.

Я вышла на лестничную площадку и негромко кашлянула. Они вздрогнули и посмотрели наверх.

— Я уже успокоилась, — сказала я, пытаясь говорить как можно более естественным голосом. — Вы правы, не стоит расстраиваться раньше времени. — Я в нерешительности помолчала. — А Эдмунд приходил?

— Нет, — ответила Урсула.

Сердце мое сжалось. Наверняка что-то случилось. Надо взять себя в руки. Они не должны знать, что я чувствую.

— Ну, ничего страшного, поговорю с ним завтра, — произнесла я как можно более спокойно. — А сегодня я очень устала. Перекушу чем-нибудь и постараюсь уснуть.

— Только не здесь, — решительно заявил Генри. — Сейчас вы отправитесь с нами к господину Хэнкоку. В городе очень… неспокойно. Этот новый закон взбудоражил весь Дартфорд. Не оставлять же вас здесь на ночь одну, без защиты.

Я заглянула в кухню. Кити там не было.

— У меня есть служанка, молоденькая девушка, можно послать за ней. Тогда я буду не одна, так что вы можете спокойно идти в дом господина Хэнкока, к своим детям. Да и вообще вам, наверное, уже пора возвращаться в Стаффордский замок.

— Как мы уедем, если вопрос с вашим замужеством повис в воздухе? — возразил Генри.

— Не беспокойтесь, мы с Эдмундом сами все уладим, — твердо сказала я.

Урсула скептически хмыкнула.