Чаша и крест - Нэнси Бильо (2013)

— Но я обещала своей кузине, — пробормотала я. — И не могу нарушить обещание.

Возможно, под влиянием этого нашего с Урсулой разговора в ту ночь сама Маргарет явилась ко мне во сне. Мне снилось, будто мы с ней у нас дома, в Стаффордском замке. И у нее есть какая-то тайна. Она прижала палец к губам, чтобы я молчала, а сама чему-то улыбалась. Очень странный был сон, потому что в нем я сознавала, что Маргарет умерла, что ее нет с нами и видеть ее невозможно. Но в то же время я была очень рада, что моя любимая сестренка жива и мы с ней опять прячемся в нашем тайном месте: в комнате, расположенной в самом дальнем и старинном крыле Стаффордского замка, куда никто давно не ходил. Во сне мы были уже взрослые, но разговаривали о том, о чем любили беседовать в детстве: о приключениях короля Артура и Гиневры, о прекрасных римских святых девственницах, которые готовы были умереть мучительной смертью, но не отречься от христианской веры. Во сне мы были уверены, что жизнь прекрасна и с нами никогда не случится ничего плохого.

День моей свадьбы выдался не такой солнечный, как тот, в который выходила замуж Агата, но дождя, слава богу, не было. Я встала рано, спустилась вниз; сердце мое сжималось от волнения. Как все пройдет? Мне никогда не нравилось быть в центре всеобщего внимания. Пришла Урсула, чтобы одеть меня и заплести волосы, выпить сидра с печеньем. Мне же кусок в горло не шел; все смотрели на меня и улыбались.

Я тоже вышла из дома, как только зазвонил церковный колокол. Генри Стаффорд подал мне руку, и мы перешли через Хай-стрит. Народу на улице было еще больше, чем на венчании Агаты, всем хотелось посмотреть на меня. У меня возникло подозрение, что это вызвано вовсе не радостью за нас с Эдмундом, а элементарным любопытством: ну как же, чтобы присутствовать на торжестве, прибыло семейство самих Стаффордов. Но я тут же устыдилась своих недостойных мыслей.

Когда, подходя к церкви Святой Троицы, я увидела поджидающего меня в дверях Эдмунда, все мои сомнения, все страхи, все беспокойство как рукой сняло. Он ждал меня там: высокий, горделивый, в красивом сером камзоле, белокурые волосы аккуратно подстрижены и не достают до воротника.

Этот человек совсем скоро станет моим мужем. И все будет так, как тому и следует быть.

Эдмунда окружали друзья. Они оживленно беседовали: господин Гуинн кивал, Джон Чек восхищенно смеялся. Двое бывших монахов тоже были там, и бывшие дартфордские монахини тоже. Они пришли на свадьбу еще одной их сестры, уже бывшей, и я была очень благодарна им за это.

Отец Уильям Моут ввел нас всех внутрь. Он сам настоял на этом. Это простые люди венчаются у дверей церкви. Дочь же благородного человека должна венчаться внутри.

Кузен Генри подвел меня к Эдмунду, и я взяла его за руку. Он улыбнулся мне, и я сразу вспомнила все, что нас с ним связывало, — все мысли, все чувства и переживания — с того самого дня, как мы с ним познакомились, когда он сопровождал меня из лондонского Тауэра в Дартфордский монастырь.

Мы повернулись к отцу Уильяму, чтобы тот начинал церемонию венчания.

Проповедник открыл было рот и… вдруг застыл, устремив взгляд мимо нас к двери.

За нашими спинами с улицы донесся какой-то тревожный шум.

— Дорогу! Дорогу! — кричал кто-то.

Похоже, какой-то человек отчаянно пробивался к нам сквозь толпу, заполнившую церковь.

— Дорогу графу Суррею! — послышался громкий крик.

И вот, пробравшись сквозь скопление людей, теснящихся в церкви, перед нами возник сам граф. Лицо его блестело от пота: видно было, что он во весь опор скакал сюда из Лондона.

— Джоанна! — крикнул Суррей. — Вам нельзя венчаться! Парламент… В общем, начиная с сегодняшнего дня ваш брак считается незаконным!

39

— Какое коварство! — воскликнула я. — Это все происки Норфолка! Он специально составил такой законопроект, чтобы помешать мне выйти замуж!

Граф Суррей покачал головой: