Чаша и крест - Нэнси Бильо (2013)

— И теперь Шапуи прислал мне подробные указания, как следует действовать в сложившихся обстоятельствах, — сказал Ролин, нежно поглаживая письмо. — План его предусматривает два варианта. Первый: мы с вами, используя отвлекающую тактику, как можно скорее покидаем этот замок и во весь опор мчимся в Лондон.

Я покачала головой:

— Не выйдет. Я не согласна и думаю, что вам нелегко будет вывезти из Нидерландов «жену», которая на каждом шагу сопротивляется этому.

Жаккард запрокинул голову и уставился в потолок моей камеры.

— Мы предполагали, что вы поведете себя именно так, хотя в глубине души у меня была крохотная надежда на то, что вы одумаетесь.

— А второй вариант?

— Совет десяти срочно изготовил требуемую чашу, и она уже отослана в Лондон. И буде возникнет необходимость, задачу, обозначенную в пророчестве, исполнит другой человек.

Я даже рот от удивления раскрыла:

— Как другой человек?

— Да, представьте себе, у нас даже есть на примете подходящая кандидатура. Наш человек и знать не будет, что это за чаша такая хитрая… ему будет приказано наполнить ее вином и подать его величеству. Человек этот очень исполнительный и послушный, с ним будет так легко и приятно работать, особенно после тех мучительных месяцев, что мы провозились с вами.

Признаться, я была потрясена таким оборотом дела. И возразила:

— Но в пророчестве прямо говорится, что подать чашу королю должна именно я.

Он сморщился:

— Ну да, в этом-то и вся загвоздка. Именно поэтому второй вариант мы и рассматриваем в качестве запасного. Конечно, было бы предпочтительней, чтобы пророчество исполнила именно Джоанна Стаффорд. Очень жаль, что вы не хотите нам помочь. Неужели вы не понимаете, — он наклонился ко мне поближе, — что, если вы будете продолжать отказываться, вас не погладят по головке?

Я посмотрела в глаза Жаккарда, в эти его карие с золотистыми искорками глаза, которые сводили с ума стольких женщин, и навсегда распрощалась с надеждой спокойно вернуться в Дартфорд.

— Когда император явится в Гент, — сказал голландец, — он наверняка прихватит с собой не только армию, но и инквизиторов. А те сначала закончат разбирательство по делу Мишеля Нострадамуса, — скорее всего, его сожгут на костре, а потом перейдут к рассмотрению дела Джоанны Стаффорд.

Я в ужасе отшатнулась:

— А я-то какое преступление совершила? Да и господин Нострадамус тоже, если уж на то пошло? Он добрый человек и правоверный католик.

— Да ничего подобного, — возразил Жаккард. — Вы с ним оба занимались колдовством и некромантией. А инквизиция подобные вещи ну очень не одобряет.

Я вскочила на ноги и отчаянно выкрикнула:

— Но это все делалось по наущению самого императора и его представителя, посланника Шапуи!

— Разве? А как вы это докажете? Может быть, у вас есть их письменные указания?

— Я не верю, что Шапуи приказал вам сдать меня в руки инквизиции. Это полный бред.

Жаккард протянул мне письмо:

— Хотите почитать? Правда, придется снабдить вас ключом для расшифровки, но я буду только рад, если это поможет.

Я смотрела на письмо, дрожащее в его руке, и чувствовала себя как оплеванная. Не нужен мне был никакой ключ. Я и так поняла, что Шапуи меня предал.

— Если пойдете со мной по доброй воле, инквизиции вам бояться нечего, — настойчиво проговорил Жаккард. — Хотите — верьте, хотите — нет, но мне было бы очень неприятно стать свидетелем того, как Джоанну Стаффорд сжигают на костре. Поверьте, зрелище не для слабонервных, я не раз видел, как это делается.

— Я тоже видела! — выпалила я.

Перед глазами моими снова встала страшная картина: Смитфилд; клубы черного дыма окутывают гибнущую на костре Маргарет. Неужели теперь настанет и моя очередь отправиться вслед за ней? Я вдруг непроизвольно расхохоталась: это был страшный, истерический, совершенно безумный смех, но я ничего не могла с собой поделать.