Лорд Хорнблауэр - Сесил Форестер (1946)

До этого он ничего не слышал о капитане Ховарде. Заглянув в список, он обнаружил, что это капитан с выслугой менее двух лет. Видимо, Пеллью выбрал его как младшего по отношению к Бушу.

— Прекрасно. Отвечайте: «Коммодор …»

— «Порта» все еще сигналит, прошу прощения сэр. «Нонсач» коммодору: «Имею … на борту… три сотни… морских пехотинцев … сверх… комплекта».

Молодец, Пеллью. Он оголил свою эскадру, чтобы дать Хорнблауэру возможность создать десантный отряд, хотя может сам нуждаться в нем. Три сотни морских пехотинцев, добавить к этом подразделение с «Нонсача» и отряд из моряков. Если представится возможность, он сможет ввести в Гавр пятьсот человек.

— Отлично. Передайте: «Коммодор „Нонсачу“ и „Камилле“. Рад иметь вас под своей командой».

Хорнблауэр снова посмотрел на Гавр. Взглянул на небо, оценил силу ветра, припомнил стадию прилива, прикинул, сколько времени осталось до наступления ночи. Где-то там Лебрен должен привести в действие свой план, сегодня ночью или никогда. Хорнблауэру надо быть готовым к нанесению удара.

— Передайте: «Коммодор всем судам: Присоединиться ко мне после наступления темноты. Ночной сигнал — два горизонтальных огня на ноках фока-рея.»

— …фока-рея. Есть сэр, — эхом отозвался мичман, чиркая по грифелю.

Как радостно было увидеть Буша снова, пожать его руку, когда в темноте тот взобрался на палубу «Флейма». Как хорошо было сидеть в душной каюте вместе с Бушем, Ховардом и Фрименом, пока он излагал им планы на завтра. И как чудесно было выстраивать план действий после этого дня мучительного самоанализа. Буш внимательно посмотрел на него своими глубоко посаженными глазами.

— Вы были очень заняты с тех пор, как опять вышли в море, сэр.

— Разумеется, — сказал Хорнблауэр.

Последние несколько дней и ночей прошли в настоящей круговерти: даже после возвращения «Флейма» дела, связанные с реорганизацией, совещания с Лебреном, подготовка донесений — все это было чрезвычайно утомительным.

— Слишком заняты, если вы простите меня, сэр, — продолжал Буш. — Вы слишком рано вернулись к исполнению своих обязанностей.

— Ерунда, — запротестовал Хорнблауэр. — У меня был почти годичный отпуск.

— Отпуск по болезни, сэр. После тифа. И с тех пор…

— С тех пор, — вмешался Ховард, молодой, симпатичный, смуглый мужчина, — проведена вылазка, сражение, захвачены три приза, два судна потоплены, составлен план высадки и проводится полуночный военный совет.

Хорнблауэр внезапно почувствовал приступ гнева.

— Не желают ли джентльмены сказать мне, — заявил он, обводя всех сверкающим взором, — что я не пригоден к несению службы?

Они испугались его ярости.

— Нет, сэр, — сказал Буш.

— В таком случае будьте любезны оставить свое мнение при себе.

Какое несчастье для Буша, который, в конце концов, всего лишь хотел выразить заботу о состоянии здоровья друга. Хорнблауэр понимал это, как и то, что чудовищно несправедливо было заставлять Буша платить за те страдания, которые Хорнблауэр пережил сегодня. И все же он не смог справиться с искушением. Он снова обвел всех взглядом, заставляя их потупить взоры, и продолжал делать это до тех пор, пока, насытившись этим жалким глотком самоудовлетворения, он не ощутил раскаяния и не счел, что должен принести извинения.

— Джентльмены, — сказал он. — Я погорячился. Когда мы завтра отправимся в бой, мы должны чувствовать полную уверенность друг в друге. Вы простите меня?

Они что-то пробормотали в ответ. Буш был совершенно ошарашен, получив извинения от человек, который, по его мнению, имел право говорить что угодно и кому угодно.

— Всем понятен мой план действий на завтрашний день, если, конечно, этот день наступит именно завтра? — продолжал Хорнблауэр.

Они кивнули, обращаясь взорами к карте, расстеленной на столе.

— Вопросы есть?

— Нет, сэр.