За чертой - Кормак Маккарти (1994)

Им отвели комнаты в дальнем конце коридора, девушка расседлала коня Билли и увела обоих коней на водопой. Билли выудил из кармана деревянную спичку и зажег ее, чиркнув о ноготь большого пальца. На две комнаты была одна дверь и одно окно, а в вышине вместо потолков виднелись балки с переплетением реек. Комнаты соединялись низенькой дверцей, в углу второй комнаты имелся очаг и небольшой столик с деревянной крашеной фигуркой Святой Девы. Горшок с высохшими сорняками. Стакан, ко дну которого прилип кружок почерневшего воска. К стене было прислонено некое сооружение из жердей, собранных в раму, затканную чем-то вроде паутины из полосок невыделанной шкуры, на которой оставалась даже шерсть. Устройство выглядело грубым сельскохозяйственным орудием, но на самом деле представляло собой кровать. Он задул спичку и вышел, остановившись в дверях. Бойд сидел на завалинке, наблюдал за девушкой. Она была у поильного желоба в дальнем конце территории, стерегла лошадей, пока те пьют. Стояла с двумя конями и псом, а вокруг полукольцом сидели собаки всех возможных расцветок, но она не обращала на них внимания. Терпеливо стояла с лошадьми, ждала, когда напьются. Она их не касалась и не говорила с ними. Просто ждала, когда закончат пить, а они все пили и пили.

Ужинали вместе с семьей по фамилии Муньос. С дороги у приезжих, должно быть, вид был не ахти, потому что женщина все подкладывала им еду, а мужчина вытягивал руки и делал ими движения, будто что-то приподнимает: берите, мол, берите. Спросил Билли, где именно находится то место, откуда они приехали, и на его ответ реагировал смирением и печалью. Как на информацию о том, чего не исправишь. Ели они, сидя на земле и черпая ложками из глиняных мисок. По поводу того, откуда она взялась, девушка так ничего и не объяснила, да никто и не спрашивал. Едва начали есть, в окружающей ночи возник сильный тенор, возвысился и пошел плавать над крышами жилых строений. То забирался, будто по ступенькам, вверх, то снижался, и так дважды. Настала тишина. Завыла какая-то собака. И лишь после того, как стало ясно, что голос смолк окончательно, ejiditarios[318] заговорили снова. Чуть позже откуда-то с дальнего края территории донесся удар колокола, и уже во время долгого послезвучия все начали вставать и перекликаться.

Женщина забрала домой комаль и посуду и теперь стояла в освещенном керосиновой лампой дверном проеме с маленьким ребенком на руке. Увидев, что Билли все еще сидит, она жестами принялась поднимать его, звать за собой.

— Vámonos,[319] — сказала она.

Он поднял на нее взгляд. Сказал, что у него нет денег, но она лишь смотрела на него, словно не понимая. Потом сказала, что идут все и что те, у кого есть деньги, заплатят за тех, у кого их нет. Сказала, что идти обязательно нужно всем. Даже мысли такой не должно быть, чтобы кто-нибудь был забыт. Разве можно такое себе представить?

Он поднялся, встал. Оглянулся в поисках Бойда, но не увидел ни его, ни девушки. Отставшие, спеша, бежали сквозь дым гаснущих костров. Женщина переместила ребенка на другое бедро и пошла вперед, взяв Билли за руку, как будто он тоже дитя.

— Vámonos, — повторила она. — Está bien.[320]