За чертой - Кормак Маккарти (1994)

Вечером мужчины курили и разговаривали, мелкими группками перемещаясь от костра к костру. Хозяйка Муньос принесла Билли его сапог, при свете костра он осмотрел его. Длинный прорез голенища был починен с помощью шила и шнурка. Поблагодарив, он обулся. Став коленями на утоптанную землю, хозяйка Муньос склонилась над углями и голыми руками принялась переворачивать тортильи на раскаленном железном комале, оставляя на нем похожие на счетные отметины или отпечатки пальцев краешки пресного теста, иногда черные, если ими успело полакомиться пламя, то и дело вспыхивающее на углях. Несчетно повторяемый бесконечный ритуал: великое воспроизводство мирских облаток, чтимых мексиканцами. Девушка помогла хозяйке приготовить еду, и лишь после того, как мужчины поели, она подошла, молча села рядом с Бойдом и начала есть. Бойд, казалось, не обращал на нее внимания. Но по тому, как она подняла глаза и посмотрела на Билли через костер, когда он сказал Бойду, что через два дня они отсюда уходят, он понял, что Бойд ей многое рассказал.

Весь следующий день она работала в поле, а вечером вошла за занавеску с полотенцем и тазом и стала мыться, после чего сидела на завалинке, смотрела, как на глиняной плешке между жилыми зданиями мальчишки играют в мяч. Когда во двор на коне въехал Билли, она встала, подошла, взяла поводья и спросила его, нельзя ли ей поехать с ними.

Он спешился, снял шляпу, пригладил растопыренными пальцами потные волосы, снова надел шляпу и поднял взгляд на нее.

— Нет, — сказал он.

Она стояла, держала коня. Отвернулась. Ее темные глаза наполнились слезами. Он спросил ее, почему она хочет ехать с ними, но она лишь тряхнула головой. Он спросил, может быть, она чего-нибудь боится, может быть, ей здесь есть чего опасаться? Она не ответила. Спросил, сколько ей лет, она сказала, четырнадцать. Кивнул. Пнул каблуком гребень засохшей грязи под ногами. Поднял взгляд на нее.

— Alguen le busca,[321] — сказал он.

Она не ответила.

— ¿No se puede quedar aquí?[322]

Она покачала головой. Сказала, да, здесь оставаться она не может. И что ей вообще идти некуда.

Он бросил взгляд через двор, залитый мирным вечерним светом. И сказал, что ему тоже идти некуда, так какой же прок с него может быть ей, но она лишь покачала головой и сказала, что пойдет с ними и, куда бы они ни шли, ей все равно.

На рассвете следующего дня, пока он седлал коня, из домов выходили работники с дарами. Несли тортильи и перцы, carne seca[323] и живых кур, цельные головы сыра и многое другое, пока провизии не оказалось столько, что просто не увезти. Хозяйка Муньос сунула Билли нечто и сразу отошла, и это нечто оказалось горстью монет, увязанных в уголок тряпицы. Он попытался отдать узелок ей обратно, но она отвернулась и без слов удалилась в дом. Когда выезжали со двора, девушка ехала вместе с Бойдом на его непоседланном коне, обхватив его обеими руками вокруг пояса.

Все утро они ехали на юг, лишь в полдень остановились подкрепиться. Наелись дареного провианта до отвала и спали под деревьями. В тот же день попозже в нескольких милях южнее Лас-Бараса, на дороге от Лас-Бараса на Мадейру, они попали в такое место, где кони вдруг заартачились и, храпя, встали посреди дороги.

— Глянь туда, — сказал Бойд.

На цветущем лугу в отдалении от дороги стояла лагерем оперная труппа. Между кибитками, поставленными бок о бок, для создания тени был натянут брезент, а под ним огромный холщовый гамак и столик с чайником и чашкой, и в получившемся укрытии, с японским веером в руке, расслабленно отдыхала примадонна. Из отворенной двери одной из кибиток слышались звуки виктролы,{62} а подальше, в поле за луговиной, на которой располагалась стоянка актеров, многочисленные крестьяне, уперев в землю свои орудия, со шляпами в руках слушали музыку.