За чертой - Кормак Маккарти (1994)

— Basta, — крикнула она. — Basta la música.[325]

Она посидела прислушиваясь, одну руку держа на столе. Через мгновение музыка смолкла, и она снова опустилась в гамак, раскрыла веер и поверх него окинула взглядом юного jinete,[326] восседающего перед нею на коне. Билли посмотрел в сторону кибитки, ожидая, что оттуда, может быть, кто-то выйдет, но никто не появлялся.

— А отчего у вас погиб мул? — сказал он.

— Ах, этот мул… — сказала она. — Мул умер, потому что вся его кровь вытекла на дорогу.

— Как это, мэм?

Она истомленно подняла руку, подвигала унизанными кольцами тонкими пальчиками. Словно показывая, как восходила к небу душа животного.

— У того мула были проблемы, с ним никто не мог сладить. Не надо было вручать этого мула заботам Гаспарито. Не тот у Гаспарито темперамент. Не для такого мула. Вот теперь сами видите, что из этого вышло.

— Нет, мэм, не видим.

— И выпивка тоже. В таких вещах без пьянства тоже не обходится. Да еще страх. Другие мулы стали кричать… Tienen mucho miedo.[327] Визг, вопли. Они скользили и падали в крови. И кричали. Что теперь скажешь этим животным? Как теперь успокоишь их умы?

Она произвела направленный куда-то в сторону повелительный жест, словно заклиная ветра нахлынуть на это сухое безлюдье и приказывая, чтобы поляна наполнилась птичьими трелями и наступил вечер.

— Разве можно таких животных возвратить в прежнее состояние? Тут и вопроса нет. Особенно в случае мулов истинно театральных, таких как наши. Наши мулы уже не смогут обрести душевный покой. Покой? Даже смешно. Вы понимаете?

— Да что же он такое сделал с этим мулом?

— Он пытался отрезать ему голову при помощи мачете. Ах, ну конечно. Девушка вам не рассказала. Она не говорит по-английски?

— Нет, мэм. Она только сказала, что мул погиб, и все.

Примадонна поглядела на девушку с подозрением:

— А где вы эту девицу откопали?

— Да так… Она просто шла по дороге. Это ж надо догадаться — пытаться отрезать мулу голову мачете.

— Да уж. Только пьяный идиот может такое отчебучить. Сперва рубил, а когда увидел, что не выходит, начал пилить. Когда Рохельо стал его оттаскивать, он чуть не зарубил Рохельо. Рохельо был в ужасе. Отвратительно. Они оба упали на дорогу. Возились в крови и в грязи. Катались под ногами у животных. Чуть было не перевернули фургон и всех с ним вместе. Кошмар. Что, если бы по дороге кто-то шел? Что, если бы на дороге появились люди и увидели бы этакий спектакль?

— А что в результате с мулом?

— С мулом? Мул умер. Естественно.

— И что, не нашлось никого, кто хотя бы пристрелил его или еще как?

— Да. Тут целая история. Нашлась как раз я сама. Вышла вперед, чтобы пристрелить мула, а вы как думали? Но Рохельо запретил это. Потому что это напугает остальных мулов — так он мне сказал. Вы можете такое себе представить? И это в наше время! Потом он сказал, что уволит Гаспарито. Сказал, что Гаспарито безумец, но какой он безумец, просто borrachon.[328] Из Веракруса, конечно же.{63} К тому же цыган. Нет, вы видали, а?

— А я думал, вы тут все цыгане.

Она села в гамаке очень прямо.

— ¿Cómo? — сказала она. — ¿Cómo? ¿Quién lo dice?[329]

— Todo el mundo.[330]

— Es mentira. Mentira. Me entiendes?[331] — Она возмущенно перегнулась с гамака и плюнула на землю.

В этот момент дверь кибитки отворилась, и из темноты вышел маленький смуглый мужчина в рубашке и без пиджака. Сощурился. Примадонна в гамаке повернулась, воззрилась на него. Как будто своим появлением в двери он отбросил тень, которую она заметила. Он оглядел гостей и их коней, вынул из кармана рубашки пачку сигарет «Эль-Торо», сунул сигарету в рот и начал рыться по карманам в поисках спичек.

— Buenas tardes,[332] — сказал Билли.

Мужчина кивнул.