Коммодор Хорнблауэр - Сесил Форестер (1945)

Никто из солдат не понял, что он кричал — стоящие рядом недоуменно воззрились на незнакомый синий с золотом мундир — но зато его жесты были понятны каждому. В задних рядах Хорнблауэр на секунду увидел Клаузевица и Дибича, командовавших этим отрядом, но времени для споров уже не было и, к тому же, с сожалением подумал он, вся ученость этих офицеров была бесполезна в этой свалке.

— Вперед! — снова крикнул он, указывая шпагой на фланг атакующей колонны.

Солдаты повернулись и последовали за ним — никто не мог устоять против перед его вдохновляющим примером и красноречивыми жестами. Французская колонна и линия русских все еще обменивались отдельными выстрелами, колонна все еще понемногу продвигалась вперед, а линия изгибалась и пятилась.

— Выровнять шеренги! — снова заорал Хорнблауэр, поворачиваясь в седле; его раскинутые руки и сжатые кулаки лучше слов подсказывали русским, что они должны делать, — Заряжай!

Солдаты выровняли ряды, идя вслед за ним; в руках у них замелькали шомполы. Их было не больше пары сотен человек. Спотыкаясь, они пробирались сквозь развалины домов. Теперь русские вышли прямо во фланг колонны; Хорнблауэр видел повернувшиеся к ним лица. Они были так близко, что Хорнблауэр отметил удивление и растерянность в поведении солдат, которые вдруг поняли, что свежие силы неприятеля готовы ударить им во фланг.

— Огонь! — завопил Хорнблауэр, и из жидкой линии, которую он вел за собой, громыхнуло некое подобие залпа.

Он увидел два шомпола, летящих вперед по пологой дуге. Ими выстрелили из мушкетов солдаты, слишком увлекшиеся при заряжании, которые, забыв вытянуть шомпол, машинально вскинули оружие к плечу и нажали курок. Один из шомполов как стрела вонзился в плечо французского солдата. Колонна заколебалась и попятилась — ни один из нескольких сотен человек в ней не ожидал этой атаки с фланга, все их внимание было приковано к отряду Эссена, находившегося перед их фронтом.

— В атаку! — крикнул Хорнблауэр, размахивая шпагой и посылая лошадь вперед.

Русские с криком бросились за ним. Хорнблауэр увидел, как вся вражеская колонна заметалась и вдруг хлынула прочь, ломая ряды. Французы повернулись спинами и Хорнблауэр вдруг вспомнил когда-то слышанное выражение о том, что вид неприятельских ранцев — лучшая из картин, которая может предстать перед взором солдата. Затем он увидел, как один из французов обернулся и направил на Хорнблауэра свой мушкет. Из ствола вылетел дымок и лошадь Хорнблауэра, конвульсивно рванувшись, вдруг ткнулась мордой в землю и опрокинулась. На мгновение Хорнблауэр почувствовал себя летящим по воздуху; он был слишком возбужден, чтобы почувствовать страх, поэтому сильный удар, сопровождавший его встречу с землей, вызвал у него лишь удивление. Но даже когда этот удар почти лишил его дыхания и перетряхнул каждую косточку, разум Хорнблауэра самым фантастическим образом продолжал работать, сознание было абсолютно ясным и он услышал, как отряд, наносивший фланговый удар по колонне, который он только что возглавлял, прокатился над ним с громкими криками. Только поднявшись на ноги, он внезапно ощутил слабость во всем теле и заметил, что весь покрыт синяками и ссадинами. Хорнблауэр с трудом держался на ногах — они буквально подгибались под ним, когда он, прихрамывая, проковылял вперед, чтобы подобрать свою шпагу, которая лежала, сияя на солнце, в пыли, между двумя мертвыми телами.