Коммодор Хорнблауэр - Сесил Форестер (1945)

— Он мог бы постараться опровергнуть обвинения, если бы мог говорить, — произнес Хорнблауэр. Абсурд, конечно, но приходилось так говорить. Не было никаких сомнений в виновности Кларка — сама его попытка самоубийства доказывала вину, даже если бы не было других улик, но Хорнблауэр великолепно знал, что он не способен повесить человека, который физически не в состоянии предпринять что-либо в свою защиту.

— Он ускользнет у нас из рук, если мы будем ждать, сэр.

— Так дайте ему умереть.

— Но урок для команды, сэр…

— Нет, нет и нет! — вспыхнул Хорнблауэр: — Какой урок получит команда, если на ее глазах буду вешать умирающего, который, кстати, даже не поймет, что с ним делают?

Было сущей мукой наблюдать за сменой выражений на лице Буша. Буш был добрым человеком, хорошим братом своим сестрам и послушным сыном для своей матери — и вдруг эта жажда убийства, желание повесить умирающего. Нет, конечно же, дело не в кровожадности — все, чего хочет Буш — это отомстить предателю, который поднял руку против своей Родины.

— Это покажет матросам, что значит дезертировать, — продолжал Буш, подыскивая аргументы. Хорнблауэр знал — по собственному двадцатилетнему опыту — каким бичом божьим является дезертирство для каждого британского капитана. Полжизни уходит на то, чтобы найти команду для корабля и еще половина — на то, чтобы ее удержать.

— Возможно, — заметил Хорнблауэр: — но я сомневаюсь, чтобы урок пошел в прок.

Сам он не видел ничего хорошего в том, что на глазах всей команды горло абсолютно беспомощного человека захлестнут петлей, чтобы потом вздернуть на ноке рея, — а вот вред от всей этой затеи, безусловно, будет.

Буш все еще жаждал крови. Хотя он уже ничего не говорил, это было видно по его лицу, а с губ были готовы сорваться новые слова протеста.

— Спасибо, капитан Буш, — наконец произнес Хорнблауэр: — Я подумаю.

Буш не понимает и, наверное, уже никогда не поймет, что обычная месть — бессмысленная, дикая, по принципу «око за око», — никогда не приносит пользы.

Глава 8

«Бланш Флёр», скорее всего, все еще рыщет вокруг острова Рюген. Мыс Аркона был бы для нее очень удобным местом для засады — практически все суда, выходящие в Балтийское море из русских или финских портов вынуждены подходить тут к берегу на дистанцию прямой видимости и, зажатые между берегом и двухсаженной отмелью Адлергрунд, стать легкой добычей капера. Зато француз не знает ни о прибытии английской эскадры, ни о том, что недавнее избавление «Мэгги Джонс» от призовой команды так быстро навело англичан на его след.

— Думаю, все ясно, джентльмены? — спросил Хорнблауэр, оглядывая свою каюту и собравшихся в ней капитанов.

Ответом ему был одобрительный шумок. Викери с «Лотоса» и Коул с «Ворона» выглядели глубоко разочарованными. Каждый из них надеялся, что именно его шлюп будет отправлен в погоню за «Бланш Флер» — успешная схватка один на один с кораблем, практически равным по силе могла бы стать самым быстрым путем из коммандеров в капитаны. Викери был молод и порывист — это он командовал шлюпками в операции по захвату «Севра» — а Коул был седоголовый и сутулый. Маунд, командир «Гарви» и Дункан, командир «Мотылька», были молодыми лейтенантами; Фримен, с тендера «Клэм», смуглый, с длинными темными волосами, напоминающий цыгана, выглядел совсем иначе: его проще было представить капитаном шхуны контрабандистов, нежели командиров корабля Его Величества. Следующий вопрос задал Дункан.

— С вашего позволения, сэр, а Шведская Померания нейтральна?

— Уайтхолл был бы счастлив узнать ответ на этот вопрос, мистер Дункан, — ответил Хорнблауэр с мрачной улыбкой. Он пытался выглядеть суровым и бесстрастным, но с этими замечательными ребятами это было нелегко.