Коммодор Хорнблауэр - Сесил Форестер (1945)

«Неплохо» — оценил про себя Хорнблауэр, отмечая, с внутренней усмешкой свою привычную слабость: ни один маневр, как бы хорошо он ни был выполнен, не мог удовлетворить его полностью. Пушки впереди начали отсчет знаков своего внимания к русскому флагу. Хорнблауэр заметил клубок дыма над бастионом и вслед за этим грохот первого выстрела ответного салюта достиг его ушей. Одиннадцать выстрелов — значит, русские разглядели его брейд-вымпел и почести отдаются коммодору. Подошла карантинная шлюпка с врачом, чтобы оформить гостям свидетельство на сообщение с берегом. Врач — мужчина с окладистой черной бородой — говорил на ломанном французском. Его визит — хорошая возможность проверить способности мистера Броуна в русском языке. Броун с некоторым усилием переводил заявление Хорнблауэра о том, что на борту нет инфекционных заболеваний. Все матросы «Несравненного» были возбуждены прибытием в Россию и толпились у борта, глазея вниз, на русских, сидевших в своей шлюпке, которую крючковой удерживал, зацепившись отпорником за вантпутенсы. Но русские, на первый взгляд, ничем не отличались от других шлюпочных команд — такие же босоногие, одетые в цветастые рубахи и рваные штаны, — они достаточно ловко управлялись с веслами. Буш разогнал команду «Несравненного» от борта, горячо негодуя на вопиющее нарушение порядка, вызванное любопытством и шумом.

— Болтают, как стадо мартышек — негодующе проворчал Буш своему первому лейтенанту, — они галдят сильнее, чем целая стая галок на дереве. Что о нас подумают эти русские? Найдите для людей работу и приглядывайте за ними!

В условиях сомнительного нейтралитета будет лучше, чтобы первые контакты с берегом завязал Боссе. Ведь в конце-концов, эскадра прибыла в Кронштадт только для того, чтобы он мог передать свои новости Коронному принцу Швеции. Хорнблауэр приказал спустить свою гичку и послал с ней Боссе на берег, но лодка вернулась назад без барона и без каких-либо новостей. Боссе высадили на пирс, после чего гичка, исполняя приказ Хорнблауэра, сразу же вернулась на «Несравненный». За исключением салюта и визита карантинного врача, Российская империя, похоже, игнорировала сам факт существования британской эскадры.

— Что они про нас подумают? — продолжал ворчать Буш, как всегда, раздражительный в период бездействия. Бушу так же хорошо, как и Хорнблауэру было известно, что в интересах дипломатии лучше не проявлять никаких видимых признаков раздражения, однако он так и не смог заставить себя сохранять спокойствие, как Хорнблауэр. Он то и дело бросал красноречивые взгляды на полный парадный мундир и красную ленту со звездой, которые Хорнблауэр надел, чтобы быть готовым к любой официальной встрече; он хотел, чтобы коммодор съехал на берег, связался с местным губернатором и попытался бы прояснить ситуацию, но Хорнблауэр был непреклонен. Он ожидал приглашения. До сих пор Англия противостояла бушевавшему в Европе шторму без помощи русских, и для будущих взаимоотношений было бы проще, если бы Россия сделала первый шаг — если, конечно, она его вообще сделает. Его эскадра прибыла сюда только для того, чтобы Боссе смог доложить обо всем Бернадотту. Если представители российского правительства намерены использовать этот удобный случай и захотят встретиться с ним — очень хорошо. Если нет — он придумает новый план.

— С тех пор, как Боссе сошел на берег, телеграф работает не переставая, — заметил Буш, не отрывая глаз от подзорной трубы. Три тонкие черные руки семафора, установленные наверху крепости, деловито поднимались и опускались, передавая сигналы следующей станции, расположенной в глубине бухты. Кроме этого, смотреть было не на что: на другом конце плоского острова виднелось несколько мачт, обозначавших месторасположение верфи. Два или три торговых корабля снялись с якоря и двинулись в этом направлении, да пара рыбачьих лодок занималась своим делом.

— Появилась шлюпка! — неожиданно доложил Монтгомери.