Коммодор Хорнблауэр - Сесил Форестер (1945)

С другой стороны, срочность подобных действий не столь уж и очевидна. Броун, медленно угасающий в своём узилище, почти полумертвый от потери крови, скорее всего уже никогда не сможет владеть своей правой рукой. Он явно не сможет подбить матросов на мятеж, поджечь корабль или же подговорить офицеров изменить своему долгу. Но почти наверняка уже сейчас на нижней палубе кружат самые дикие истории о случившемся. Хорнблауэр не мог себе представить, как матросы объясняют себе то, что Броун вернулся из царского дворца тяжело раненным. Пойдут слухи и сплетни, которые рано или поздно достигнут ушей агентов Бонапарта, а Хорнблауэр знал методы Бонапарта слишком хорошо, чтобы сомневаться, что тот постарается наилучшим образом использовать представляющуюся возможность углубить разногласия между своими врагами. Александр никогда не простит страну, благодаря представителям которой он находился на волосок от гибели, а когда официальные лица в Англии узнают о происшедшем, они будут в бешенстве — и это он, Хорнблауэр, будет объектом этого бешенства. Хорнблауэр подумал о рапорте, хранившемся под замком в его бюро, рапорте, помеченном как «Совершенно секретно. Лично в руки», в котором он изложил все факты. Он вполне отдавал себе отчет, что эта бумага может стать уликой против него на трибунале, и мог себе представить, какое решение могут вынести собратья-капитаны, доведись им стать его судьями.

Какое-то мгновение Хорнблауэр даже поиграл было мыслью о том, что полностью скрыть весь инцидент и вообще ни о чём не докладывать, но он все же отбросил её, как практически неисполнимую. Кто-нибудь, да проговорится. С другой стороны, в полученных им приказах есть статья, которая настоятельно рекомендует ему как можно шире использовать опыт Броуна; это может быть ему на руку и, возможно, то, что такая рекомендация была включена в его приказы, свидетельствует о том, что у Броуна есть друзья наверху, которые, возможно, будут заинтересованы в том, чтобы защитить его и — наверняка — в том, чтобы защитить себя, и которые, вследствие этого, не желали бы, чтобы скандал стал известен слишком уж широкому кругу лиц. Всё это было очень сложно.

— Мистер Монтгомери, — резко бросил Хорнблауэр, — что за курс держит ваш старшина-рулевой? Пусть держит ровнее, иначе я потребую объяснений от вас!

— Есть сэр! — ответил Монтгомери.

По крайней мере, он сделал своё по втягиванию России в войну с Бонапартом — из последних известий, полученных им от Уичвуда перед выходом из Кронштадта, можно сделать вывод, что Александр решительно отклонил последние требования Бонапарта. Если результатом этого будет война, то этим летом главные силы Бонапарта будут прикованы к Востоку, что даст Веллингтону возможность нанести удар на Юге. Но каковы шансы России противостоять Бонапарту? Ежегодно, уже в течение доброй дюжины лет, Бонапарт одерживает одну громкую победу за другой, одолевая все новые и новые народы в кампаниях, которые длятся едва ли неделю. вполне возможно, что уже к зиме Россия будет разбита и подчинится Бонапарту, как подчинились ранее Австрия и Пруссия, а Даунинг-стрит, оказавшись лицом к лицу с откровенной враждебностью России, ещё с сожалением вспомнит её сомнительный нейтралитет, в особенности, если Бонапарт, несомненно, использует поражение России, чтобы оккупировать Швецию. Тогда вся Европа — от Нордкапа до Дарданелл — объединится против Англии. Ей придется покинуть свой ничтожный плацдарм в Испании и оказаться перед альтернативой: продолжать борьбу, без надежды на успех или чью-либо помощь или же заключить ещё более опасный мир с тираном, чью злобу ничто не может удовлетворить. В этом случае вряд ли кто похвалит его за то, что он был причастен к катастрофе, вызванной вступлением России в войну.