Homefront. Голос свободы - Раймонд Бенсон, Джон Милиус (2010)

– Попробую встать.

– Ладно. – Несмотря на помощь Хеннингса, у Бена подгибались колени. – Обопрись на меня. – Они подошли ко входу в палатку, и Уокер отбросил тент.

Палящее солнце ослепило его, но через пару секунд он проморгался и смог рассмотреть лагерь – восемь палаток, костровище, три «Хамви», несколько лошадей под навесом.

– Ого, где взяли машины?

– Стояли в экранированном гараже у нас на базе. Корейцы не все успели подгрести под себя. Лошадей нашли на ранчо в Эскондидо. Они плохо переносят жару. А пьют они до хрена, гораздо больше, чем мы.

– Где люди?

– Спят. Мы движемся по ночам. Днем идти нереально. Я зашел тебя проведать, сейчас пойду обратно в койку.

– Как у вас с водой и едой?

– Порядок. Машины набиты под завязку.

У Бена закружилась голова.

– Лягу-ка я обратно, – сказал он. Опустившись на кровать, спросил: – В городах совсем плохо?

Хеннингс покачал головой.

– Очень. Корейцы стараются накормить людей, но порядки у них жестокие. Как в Германии при фашистах. Люди обязаны всегда таскать паспорта, тебя могут арестовать ни за что. Организовали концлагеря. Вешают на столбах кого хотят. Члены семьи пропадают, и выяснить, где они и что с ними, невозможно. Всяких инженеров, механиков, программистов, то есть всех квалифицированных работников припахали восстанавливать коммунальные службы. Куча народу вынужденно стала квислингами.

– Кем?

– Квислингами. Теми, кто сотрудничает с врагом. На оккупированных территориях все держится на них.

– Коллаборационисты?

– Хеннингс пожал плечами.

– Коллаборационисты – это когда добровольно, а квислинги – вынужденно. Корейцы взяли в заложники членов их семей, увезли куда-то в концлагерь и угрожают расстрелять, если что. Выбора нет, приходится идти на сделку. Но поскольку, в социальной иерархии Кореи, они находятся на самом дне, чуть что – их делают стрелочниками.

Уокер вздохнул.

– Даже не знаю, что сказать. Все хуже, чем я думал.

– Ага, а еще прокатилась волна национальных погромов. Слышал?

– Неа. А, стой, краем уха. Толпа разнесла корейский квартал в Лос-Анджелесе?

Хеннингс кивнул.

– Это первый эпизод. Дальше стало хуже. Нападают на любого азиата, даже если он гарантированно не связан с КНА. Бред полный. Вместо борьбы с настоящим врагом объявили охоту на простых американцев с неправильным разрезом глаз. Наши корейцы вынуждены защищаться. Американцы воюют против американцев. Столько сил брошено против мнимого врага.

Уокер потер лоб.

– Господи, ну и бардак.

Хеннингс снова присел на табуретку.

– Короче, Уокер, слушай сюда. У тебя какие планы на будущее? Из Твентинайн-Палмс ты сбежал, а дальше куда собираешься?

– Куда глаза глядят. Была мысль попробовать добраться в Лас-Вегас.

– Понятно. Оставим тебе компас и карту. Пригодятся.

– Спасибо.

Капитан встал.

– Отдыхай пока. Ночью мы тронемся в путь, палатку оставим тебе. У нас есть лишние, мы потеряли много ребят. Перед выходом загляну.

Не успел Хеннингс уйти, как Бен встал с кровати.

– Капитан, стой. – Уокера мотало, но он уже стоял без чужой помощи. – Возьмите меня с собой.

Тот покачал головой.

– Не могу. Ты не прошел подготовку. Будешь обузой.

– Я умею стрелять из автомата. И неплохо.

– Быть солдатом – это не только уметь стрелять из автомата. Если мы наткнемся на узкоглазых, завяжется бой, мне некогда будет с тобой нянчиться. Извини.