Годы риса и соли - Ким Стэнли Робинсон (2002)

– Славно, – сказал Зейк, обращаясь к капитану самбука. – Китайцы уже здесь.

Китайцы! Болд и помыслить не мог, что у китайцев такой огромный флот. Впрочем, ничего удивительного. Пагоды, Великая стена – китайцы любили строить с размахом.

Флот походил на архипелаг. Все на борту самбука, притихнув и оробев, разглядывали гигантские, точно морские божества, корабли. Китайские суда длиной превосходили самые большие дау в дюжину раз, а на одном из них Болд насчитал целых девять мачт. Зейк посмотрел на него и кивнул.

– Смотри, смотри. Бог даст, скоро станут твоим новым домом.

Капитан самбука, подставляя бризу паруса, подвел его к берегу. Вся береговая линия была утыкана шлюпками приезжих, и после непродолжительного обсуждения с Зейком капитан поставил судно на якорь в южной части гавани. Зейк и его слуга закатали подолы, перешагнули через борт самбука и ступили в воду, после чего помогли всей связке невольников выбраться на сушу. Зелёная вода была тёплой, как кровь, почти горячей.

Болд заметил китайцев, даже здесь облачённых в традиционные красные войлочные халаты, слишком тёплые для местного климата. Они бродили по рынку, трогали товары на прилавках, шептались между собой и торговались, общаясь с купцами при помощи переводчика. Зейк, знакомый с переводчиком, подошёл к нему, расшаркался в приветствии и стал расспрашивать о том, как идёт торговля с китайскими гостями. Переводчик познакомил его с китайцами, которые вели себя по обыкновению обходительно, и даже дружелюбно. Болда немного потряхивало, то ли от духоты и голода, то ли всё-таки от того, что он снова, спустя столько лет и обойдя полмира, встретил на своём пути китайцев. Китайцев, которые по-прежнему преследовали свои корыстные интересы.

Зейк со слугой повели рабов по рынку. Среди буйства запахов, красок и звуков люди, чёрные как смоль, с белыми и жёлтыми глазами и зубами, сверкающими на фоне кожи, зазывно предлагали товары и договаривались о ценах. Болд шёл следом.

Мимо жёлтых и зелёных фруктов,

Мимо кофе, риса, сушёной рыбы,

Мимо вороха цветного хлопка

В крапинку и в бело-синюю полоску;

Мимо шёлка из Китая и ковров из Мекки;

Мимо коричневых орехов, мимо медных ваз

С бусами и разноцветными камнями,

Мимо шариков дурманящего опия;

Мимо жемчугов, и меди, сердолика, ртути;

Мимо тюрбанов, шалей и мечей, кинжалов;

Мимо слоновой кости, рога носорога,

Мимо сандалового дерева и амбры,

Мимо драгоценных слитков и ожерелий из монет,

Мимо белых, алых тканей и фарфора –

Всех прелестей мирских, что есть под этим солнцем.

А дальше – ещё невольничий рынок, снова на отдельной площади рядом с главным рынком, с помостом в центре, который так похож на трибуну далай-ламы, когда не занят рабами.

Местные, заглянувшие на торги, столпились не в круг, а с одной стороны помоста. Преимущественно это были арабы, облачённые в синие суконные халаты и башмаки из красной кожи. Над рынком возвышалась мечеть с минаретом, за которой начинались ряды четырёх- и даже пятиэтажных зданий. Гвалт стоял неимоверный, но Зейк, оглядевшись, покачал головой.

– Дождёмся личной аудиенции, – решил он.

Он накормил рабов ячменными лепёшками и отвёл их к высокому зданию рядом с мечетью. Потом явились китайцы со своим переводчиком, и все вместе они перешли в тенистый внутренний дворик, густо засаженный зелёными широколиственными растениями вокруг журчащего фонтана. Во дворик выходила комната, где на стенах висели полки, красиво уставленные разнообразными чашами и статуэтками. Среди китайских пиал из белого фарфора, расписанного синими, золотыми и медными красками, Болд узнал самаркандскую керамику и расписные фигурки из Персии.

– Изящная работа, – похвалил Зейк.