Вскоре стало казаться, что они никогда не жили другой жизнью. Задолго до рассвета били в гулкие деревянные барабаны в виде рыб, и синоптики громогласно объявляли с пожарных каланчей: «Сегодня дождь! Сегодня облачно!» Болд, Киу и ещё около двадцати рабов просыпались, их выпускали из комнаты, и большинство спускались к служебному каналу, соединявшему город с окраиной, встречать рисовые баржи. Рабы, обслуживавшие баржи, вставали ещё раньше – их работа начиналась в полночь за много ли от дома. Всем скопом рабы взваливали тучные мешки на тачки и катили переулками к дому Сэня.

Они метут ресторан,

Разжигают огонь в печи,

Расставляют столы, моют миски и палочки,

Режут, готовят еду,

Несут еду и припасы на прогулочные лодки Сэня,

А затем наступает рассвет,

И на берег озера к завтраку

Начинают стягиваться посетители.

Рабы помогают поварам, принимают заказы,

Убирают посуду – делают всё, что потребуют,

Растворяясь в размеренных трудах.

Обычно самая тяжёлая работа по ресторану доставалась им как новоприбывшим рабам. Но даже самая тяжёлая работа здесь была не слишком тяжёлой, не говоря уж о нескончаемом изобилии пищи. Болд считал, что им сказочно повезло попасть сюда, где они получили возможность не только сытно набить брюхо, но и глубже изучить местный диалект и обычаи китайцев. Киу делал вид, что всё это ему неинтересно, и мог даже притворяться, что не понимает обращённых к нему китайских слов, но Болд видел, что на самом-то деле юноша всё впитывает, как губка посудомойки, наблюдая за всем исподтишка; казалось, он ничего вокруг себя не замечает, но он замечал. Таков был Киу. Он уже говорил по-китайски лучше Болда.

На восьмой день четвёртой луны отмечали ещё один большой праздник, который был посвящён божеству, покровительствовавшему многим гильдиям города. Гильдии организовали шествие по широкой имперской дороге, которая разделяла старый город на северную и южную части, после чего двинулись к Западному озеру, где состязались в скорости на лодках-драконах и гуляли по набережной, развлекая себя иными, более традиционными способами. Гости облачились в костюмы и маски каждый своей гильдии, вооружились идентичными зонтиками, флажками и букетами и шагали стройным маршем, восклицая: «Десять тысяч лет! Десять тысяч лет!» – как повелось с тех самых пор, когда императоры еще жили в Ханчжоу и лично слышали их громогласные пожелания долголетия. А под конец парада, рассредоточившись по всему берегу озера, они любовались хороводом сотни маленьких евнухов, что было особой традицией в этот день. Киу смотрел почти прямо на детей.

В тот же день его и Болда поставили работать на одной из прогулочных лодок Сэня на воде, которые использовали как дополнительные залы ресторана.

– Сегодня для наших пассажиров мы закатим невероятный пир, – воскликнул Сэнь, когда они поднялись на борт. – Мы подадим Восемь угощений: печень дракона, мозги феникса, лапы медведя, губы обезьяны, зародыш кролика, хвост карпа, жареную скопу и кумыс.

Болд улыбнулся, оттого что кумыс – по сути, просто перебродившее кобылье молоко – входил в число Восьми угощений. Он практически вырос на кумысе.

– Кое-что из этого достать проще, чем остальное, – сказал он, а Сэнь рассмеялся и подтолкнул его вглубь лодки.

Они выгребли на середину озера.

– Почему же твои губы ещё на месте? – спросил Киу у Сэня, когда тот был вне зоны слышимости.

Болд рассмеялся.

– Восемь угощений, – повторил он. – И чего только не придумают!

– Числа они действительно любят, – согласился Киу. – Три Чистых, Четыре Императора, Девять Светил…

– Двадцать восемь созвездий…

– Двенадцать ветвей хорара, Пять старейшин пяти областей…

– Пятьдесят звёздных Духов.

– Десять смертных грехов.

– Шесть плохих рецептов.

Киу хихикнул.

– Им нравятся не цифры, а списки. Списки всего, что есть в их жизни.