Он поблагодарил ее, словно отмахиваясь, и она вышла. В проклятой конторе любые известия распространялись мгновенно, а его здесь считали старой развалиной только потому, что у него время от времени побаливала голова. Гнев и чувство униженности, которые вызывало в нем собственное никудышное тело, выплескивались на каждого, кто подтверждал это, как делал его отец, отправляя ему шофера, или его секретарь, сообщая всем и каждому, что он прилег вздремнуть после обеда. Почему бы этой дуре не помолчать? Его мог бы подвезти домой Эдвард, если бы он захотел, а на концерт вместе с Сибил они могли отправиться в такси. Пытаясь успокоиться, Хью закурил Gold Flake и направился к столу, чтобы позвонить Эдварду. Но его секретарь сообщила, что Эдвард уже ушел примерно полчаса назад. На письменном столе стояла фотография Полли и Саймона. Сын решительно и смело смотрел в объектив и улыбался, на нем были серые форменные шорты и рубашка, на ободранных, видавших виды коленях он держал модель яхты. А Полли, его дорогая Полли, сидела по-турецки в высокой траве и смотрела куда-то вдаль, отвернувшись от брата. Платье без рукавов немного сползло с одного худенького плечика, лицо было и строгим, и ранимым. Ему вспомнилось, как он сделал этот снимок, а потом, когда спросил у нее, что случилось, она ответила: «Я задумалась». Полли! Она для него как тайное сокровище. Думая о ней, он чувствовал себя счастливым. И никогда никому не говорил, как много она значит для него, даже Сибил, которая, как он порой указывал ей, слишком уж тряслась над Саймоном. Ну, третий ребенок восстановит гармонию. Хью затушил сигарету, взял шляпу и отправился искать Карразерса.

* * *

Чаепитие Луизы прошло довольно скучно, пришлось довольствоваться компанией Лидии и няни, потому что мама еще не вернулась. Луиза показала сестре своего сомика, но Лидия осталась равнодушна к нему.

– Рыбы скучные, – заявила она, – вот если бы ты приучила его, чтобы он давал себя гладить!

Чай она пила в своем новом рединготе, разогрелась, разрумянилась от жары и капнула медом на рукав. Поднялась суматоха, потому что няня всегда приводила бедняжку Лидию в порядок так, будто наказывала. Луиза сбежала из детской сразу после чая, сделав вид, что ей надо учить уроки. Беда с шестилетками в том, что общаться с ними на самом деле скучно, и Луиза, хоть и любила Лидию, с нетерпением ждала, когда она хоть немного подрастет и поумнеет. «Но может случиться и так, что меня она никогда не догонит: я всегда буду прочитывать книги первой, а к тому времени, когда ей разрешат сходить вниз к ужину или самой решать, когда лечь спать, я уже к этому привыкну, и оба события утратят для меня всякую новизну». И только когда они обе вырастут, все это будет уже неважно, потому что все взрослые примерно одинаковы, сколько бы лет им ни было.