Сад надежды - Хизер Берч (2017)

Чарити покусывала губы, под тонким покровом дружелюбия явно скрывалась недоверчивость. Выглядела она затрапезно, но, казалось, совсем не осознавала этого. Под ногтями грязь, даже после купания под ливнем. У него самого ногти никогда не отмывались, но это была жирная черная земля, а не та светло-серая субстанция, что у нее. Девушка промокла насквозь и выглядела совсем беззащитной под дождем и жестоким ветром. Кто в здравом уме поселится в таком непомерно огромном доме в одиночку? С другой стороны, может, она не и одна. Может, семья еще где-то в пути, а Чарити просто приехала на пару дней раньше. Великолепно – счастливое семейство и орущие дети прямо у него под окнами! А ведь даже просто выйти в город, где постоянно слышался детский смех, ему было тяжело.

– Вы живете здесь одна?

Похоже, вопрос ее испугал. Чарити сделала шаг назад. Глаза утратили яркость, и она выставила вперед плечи, словно готовясь к обороне.

– Да, – кивнула девушка, нашарила за дверью щетку и сжала в ладонях как щит. – Последние несколько лет я жила в Нью-Йорке.

Ее глаза чуть сузились, и Далтон догадался, что Чарити дает ему понять – она не жертва. Для женщины, сумевшей выжить в Нью-Йорке, одинокий сосед с молотком опасности не представляет.

– Нет, спасибо.

– Простите? – смущенно заморгала она.

– Нет, спасибо. Ни чаю, ни кофе. – Он нырнул под ливень и заторопился к своему коттеджу.

И уже оттуда взглянул, ушла ли она в дом.

А Чарити так и стояла со щеткой в руках, будто оценивая качество уборки, но смотрела на Далтона и его маленький коттедж. Она слегка наклонила голову, с мокрых волос капала вода, и с каждой вспышкой молнии он все больше сопереживал этой странной молодой женщине. Какой же маленькой она выглядела на фоне громадного особняка! Впрочем, Далтона не занимали проблемы других людей. Он должен был бороться со своим горем и знал, что если не добьется хоть какого-то прогресса, то отчаяние поглотит его и затащит в бездну, откуда ему уже не вырваться.

Далтон чувствовал, что какая-то часть его жаждет умереть в муках и что он зашел слишком далеко в своем страдании. Теперь надо биться, цепляться за что угодно, но карабкаться наверх. Потому что тьма становилась комфортной и Мелинде было бы за него стыдно.

Лето 1995 года

– Чарити, ты помнишь, чему я учил тебя в прошлом году? – улыбнулся дедушка.

Чарити вскочила с диванчика, который бабушка называла «канапе». Сердце бешено застучало, готовое выскочить из груди.

– А как же!

Дедушка делал набор тарелок для женщины, живущей по соседству.

В мастерскую вплыл аромат имбирного печенья, с пылу с жару. Чарити слышала, как за стеной, на кухне, бабушка напевает за готовкой. Сейчас она ни за что на свете не отвлеклась бы даже на хрустящую бабушкину выпечку. У Чарити просто руки дрожали, так хотелось взять кусок глины и сесть за гончарный круг. Но теперь она стала старше, ей одиннадцатый год, а такие большие девочки должны быть терпеливыми. Так что она вновь присела на канапе и положила руки на колени. Чарити не знала, что означает «канапе». Наверное, диван для детей ее роста. Канапе было обито жатым бархатом, мягким и приятным на ощупь. Прикусив язык, Чарити наблюдала за работой дедушки, его мокрыми руками и плавным вращением круга и твердила про себя, что однажды она тоже станет гончаром. Главное, не уснуть, как вчера, когда ее убаюкали мерное вращение круга и приглушенное гудение. Заснула! Как младенец! Стыдно, большие девочки такого себе не позволяют. А ведь дедушке важно знать, что она намерена всерьез заняться гончарным ремеслом.

– Ты помнишь, что я рассказывал тебе о глине?

– Что я должна ее слушать? – Чарити помнила, только сомневалась, что все поняла.

– А что это означает?

– Э-э… – Слова не находились.

Дедушка засмеялся, подхватил ее, как пушинку, и посадил на самый край канапе. А затем приподнял канапе и переставил ближе к колесу.