Стокгольм delete - Йенс Лапидус (2015)

– Помнишь Ашура? Тот, что получил срок за шантаж и еще много за что… даже за мокруху зацепился, но вроде только как подельник. Сидит он, значит, в Халле, а тут помирает его отец. Он просится поехать на похороны, они начинают кочевряжиться. Он обращается к своему адвокату, тот пишет в конституционный комитет, еще куда-то… в общем, добился своего. Везут его, значит, в церковь. Три дятла в машине. Он, конечно, переживает, что отец помер, но все равно рад – все-таки разрешили попрощаться. И знаешь, что происходит?

– Откуда мне знать? Ты не забыл, где я чалился?

– А происходит вот что. Они ему говорят: мы тебя из машины без наручников и легких кандалов на ногах не выпустим. Ашур говорит – вы что? В церковь – в кандалах? Ничего, говорят, не можем сделать… в соответствии с мерой пресечения, правилами содержания… и пошли сыпать параграфами. Сволочи. Они что, решили, что он из церкви сбежит?

– И что дальше?

– Само собой – Ашур отказался выйти из автобуса, и его отвезли назад в санаторий. Они его унизили перед матерью, дедом, сестрами и братьями.

– Повторяю – сволочи. И как ты считаешь, чего они добились?

– Не знаю.

– А я тебе скажу. Шведское государство само создало себе шурда. Непримиримого, беспощадного врага общества. Мстителя.

Они припарковали сто двадцать пятый[65] и квадроцикл позади одноэтажного детского садика.

Транспортом обзавелись накануне. Никола сунул мощную отвертку с ограничителем в замок, ударил пару раз молотком и повернул разводным ключом. Вытащил пластиковые осколки и соединил проводки – осталось только крутануть ручку газа. А гибкий замок на заднем колесе перекусил болторезом за тридцать секунд.

На всякий случай они поставили за магазином мопед, резервный транспорт на случай неожиданностей.

И теперь они стояли в садике над парковкой и смотрели вниз на гигантский, уже закрытый супермаркет. На огромной, расчерченной на ячейки площадке по-прежнему стояло семь-восемь машин – скорее всего, так и останутся на ночь.

У Хамона в рюкзаке – полицейское радио и тонкие садовые перчатки с пупырышками.

Все большие супермаркеты похожи друг на друга: гигантский куб, словно позаимствованный из «Лего» для великанов. И надстройка из стекла и стали. Главный вход с огромным вращающимся стеклянным турникетом закрыт, и свет почти везде погашен. Но им казалось, что все здание медленно накаляется, наливается багровым отсветом ожидающих их золотых россыпей.

Полночь. Единственное время суток, когда более или менее темно. Не совсем, но все же.

Они оседлали своих коней: квадроцикл и легонький кроссовый мотоцикл по прозвищу «кузнечик».

Сердце у Николы заколотилось, как пойманный кролик. Еще бы – работа в высшей лиге. Его прорыв. Его claim to fame[66]. А главное – возможность спасти положение.

Три дня ушло на рекогносцировку. Они кружили вокруг здания, высчитывали пути отступления. На главную парковку – единственный въезд. Это плохо. Но есть еще грузовые настилы с задней стороны и узкая асфальтированная тропинка – по-видимому, для персонала. Рядом с парковкой – велосипедная дорожка, исчезающая за холмом.

От машины пришлось отказаться. Слишком велик риск. А вдруг кому-то придет в голову заблокировать единственный выезд с парковки? Зато легкий мотоцикл и квадроцикл пролезут где угодно.

Они заходили в магазин, бродили с колясками по проходам, купили несколько пакетов с чипсами OLW, пару бутылок колы. Надо было узнать, какой путь бегства короче. Темные очки и куртки с капюшонами. Все время косились на потолок – надо выяснить, где стоят камеры наблюдения и датчики тревоги. Эти куртки и очки потом сожгли.

Никола убрал подножку и запустил мотор. Какое приятное чувство, ей-богу, – чувствуешь себя настоящим гонщиком. Крутанул пару раз рукоятку газа – вр-рум, вр-рум…