Заклятие параноика (сборник) - Стивен Кинг (2012)

Я остановился в дверях. Наступили сумерки, какие бывают в середине лета, когда поля заполняются ароматом цветов. Полная луна пробила на озере серебряную дорожку. Хоумер прошел к крыльцу и спустился по ступеням. На мягкой обочине дороги его ждала машина. Двигатель работал вхолостую, но тяжело. Так работают двигатели у старых машин, которые, однако, все еще носятся по дорогам во весь опор. Выглядела она немного потрепанной, но явно еще могла многое. Хоумер остановился у последней ступеньки и что-то поднял с земли: оказалось, это его канистра на десять галлонов бензина. Потом он подошел к машине. Офелия наклонилась и открыла дверцу. Включился свет, и на мгновение я увидел ее: длинные рыжие волосы, обрамляющие лицо, яркий, сияющий, словно лампа, лоб. Словно луна. Хоумер сел в машину, и они уехали. Я стоял на крыльце и долго смотрел, как мелькают в темноте, становясь все меньше и меньше, удаляющиеся красные огни маленького «мерседеса». Сначала словно гаснущие угли, потом как светлячки, а потом они исчезли совсем.

«Вермонт», – говорю я нашим городским, и они верят, поскольку большинству из них что-нибудь дальше Вермонта и представить-то трудно. Иногда я сам в это верю, особенно когда сильно устаю. А иногда думаю о них. Весь тот октябрь я их вспоминал, потому что как раз в октябре люди думают о далеких местах и ведущих туда дорогах. Я сижу на скамейке перед «Беллс» и думаю о Хоумере Бакланде и той красивой девушке, что наклонилась открыть ему дверцу, когда он подошел к машине с полной канистрой бензина в правой руке. Она выглядела не старше шестнадцати лет, словно девчонка с учебными водительскими правами, и красоты была действительно убийственной. Но я думаю, теперь эта красота не смертельна для мужчины, на которого она обращена: на мгновение ее глаза остановились, вспыхнув, на мне, и я остался жив, хотя какая-то часть моей души умерла у ее ног.

Олимп, наверное, сущая радость для глаз и для сердца, и есть такие, кто хочет туда и кто, может быть, попадает, но я знаю Касл-Рок как свои пять пальцев и никогда бы не поменял его ни на какие дороги. В октябре небо над озером, конечно, не самое лучшее, но все же более или менее чистое, с медленно ползущими большими белыми облаками. Я сижу на скамейке и думаю об Офелии Тодд и Хоумере Бакланде. Не то чтобы мне хотелось оказаться там же, где и они, но в такие минуты я всегда жалею, что мне уже нельзя курить.

Долгий джонт

[3]

– Заканчивается регистрация на джонт-рейс номер 701. – Приятный женский голос эхом прокатился через Голубой зал нью-йоркского вокзала Порт-Осорити. Вокзал почти не изменился за последние три сотни лет, оставаясь по-прежнему обшарпанным и немного пугающим. Записанный на пленку приятный женский голос, служивший, наверно, самой привлекательной его чертой, продолжал: – Джонт-рейс до Уайтхед-Сити, планета Марс. Всем пассажирам с билетами необходимо пройти в спальную галерею Голубого зала. Пожалуйста, убедитесь предварительно, что все ваши документы в порядке. Благодарим за внимание.

Спальная галерея на втором этаже в отличие от самого зала вовсе не выглядела обшарпанной: ковер серого цвета с перламутровым блеском от стены до стены, белые, как яичная скорлупа, стены с репродукциями приятных для глаз абстракций, мягкие, успокаивающие переливы света, сходящиеся в спираль на потолке. На одинаковом расстоянии друг от друга по десять в ряд размещались в галерее сто кушеток, между которыми двигались сотрудники джонт-службы. Пятеро стюардов развозили стаканы с молоком и тихо, подбадривающе переговаривались с пассажирами. Стоявший у входа рядом с вооруженным охранником дежурный проверял документы у запыхавшегося бизнесмена со сложенным номером «Нью-Йорк-интер-таймс» под мышкой, который едва не опоздал на свой рейс. С противоположной стороны пол плавно спускался желобом в пять футов шириной и длиной футов в десять, уходящим в открытый дверной проем, – вся конструкция немного напоминала детскую горку.