Аннигиляция - Джефф Вандермеер (2014)

Обменявшись пустыми обещаниями, мы начали спускаться по лестнице в нутро башни. Нас окружало невиданное разнообразие жизни: ужасающей, но вместе с тем прекрасной. Мозг едва успевал все это воспринять, но я заставляла себя, впрочем, как всегда, с тех пор, как стала биологом.

* * *

Меня иногда спрашивают, почему я стала биологом. Это идет из детства, из дома, где я выросла, и заросшего бассейна на заднем дворе. Моя мать была художницей – и довольно успешной, – пока не пережила нервный срыв, из-за чего пристрастилась к алкоголю и растеряла заказчиков. Отец был бухгалтером без постоянного места работы, зато всегда с парой-другой идей, как побыстрее разбогатеть, но из них редко выходило что-нибудь путное. Оба не могли сосредоточиться на чем-то одном на сколько-нибудь длительное время. Порой я думала, что меня им подбросили.

Бассейн был небольшой, в форме фасолины, но даже на него у родителей не хватало ни времени, ни желания. Вскоре после того, как мы сняли дом, вокруг бассейна вымахала трава – преимущественно осока, кустарничек поглотил цепь, натянутую в качестве ограждения, между плитами, которыми была вымощена дорожка, пророс мох. Шли дожди, воды все прибывало, и от размножившихся водорослей она стала соленой. Над ней постоянно кружились стрекозы. Появились жабы, а вместе с ними множество хвостатых точек – головастики. Расплодились водомерки и другие водные насекомые. Когда родители заставили меня избавиться от столитрового аквариума, я выпустила рыбок в бассейн – некоторые даже пережили резкую смену обстановки. Привлеченные рыбой, лягушками и насекомыми, к нам повадились местные птицы: цапли и кваквы. Каким-то чудом в бассейне завелись маленькие черепахи, но как они туда попали, не представляю.

Всего за несколько месяцев бассейн превратился в полноценную экосистему. Я тихонечко проходила за скрипящую калитку, садилась на проржавевший шезлонг, который поставила в дальнем углу двора, и смотрела. Я всегда любила бывать рядом с водоемами, хоть и страшно боялась утонуть.

Мать с отцом в это время сидели дома и занимались всякими скучными «взрослыми» делами, иногда громко. Я не обращала на них внимания, погруженная в свой мирок.

Моя хроническая замкнутость беспокоила родителей, и они читали нудные нотации, будто хотели убедить меня, что занимаются моим воспитанием. У меня мало (читай – нет) друзей, увещевали они, мне пора зарабатывать деньги… А когда я говорила им, что мне пришлось прятаться от хулиганов в пустых гравийных ямах за школой, как трусливому муравьиному льву, или когда однажды в очереди в столовую я разбила однокласснице нос – «просто так», она всего лишь поздоровалась со мной, они не знали, что ответить.

Так мы и жили: у них своя жизнь, у меня своя. Больше всего я любила играть в биолога, хотя и не знала точно, чем они занимаются, а из игры часто вырастает реальная копия того, чему ты подражаешь. Я вела дневники наблюдений за бассейном, могла отличать лягушек друг от друга (конечно же, Прыгунок совсем не похож на Квакунью) и знала, в каком месяце в траве закопошится их молодняк. Я знала, какие цапли живут у нас круглый год, а какие улетают на зиму. Различать жуков и стрекоз было сложнее, как и рассчитать их жизненные циклы, но я все равно упорно старалась в этом разобраться. Кстати, книг по экологии и биологии я в руки не брала: хотела до всего дойти самостоятельно.