Время и снова время - Бен Элтон (2014)

По крайней мере, теперь он избавлен от жуткого беспокойства по поводу «эффекта бабочки». История пошла новым курсом, и он наравне со всеми пребывает в полном неведении о будущем.

Стэнтон прошел в вагон-ресторан и заказал кофе. За обедом он выпьет австрийского вина. Хотелось отметить событие. Хотелось с кем-нибудь поделиться. Хотелось крикнуть на весь состав: «Вчера я спас мир!»

Хотя, конечно, еще не спас. Впереди вторая часть миссии. Трудная. Убийство кайзера. Пока это неосуществимо. Сначала надо попасть в Берлин. Сейчас можно только откинуться на диванчике, расслабиться и любоваться холмистым балканским пейзажем, проплывавшим за окном.

В ресторане с довольно широким центральным проходом столики на четверых располагались по одной стороне вагона, а на двоих – по другой. Стэнтон выбрал маленький столик. Состав был не полон, и ресторан пустовал. Стэнтон пребывал в одиночестве, но вскоре уловил шорох атласа и аромат духов. За противоположный столик уселась дама.

– Спасибо, – по-английски сказала она официанту. – Вот здесь превосходно.

Ирландский акцент, подумал Стэнтон. Похоже, графство Корк. Но возможно, за столетие говоры сильно изменились.

– Я определенно выпью кофейку, – продолжила дама. – Есть пока не буду, но все равно спасибо.

Выпю кофеку.

Сёрано пасиб.

Голос приятный. Некоторые говоры всегда были и будут милыми, в любом столетии.

Стэнтон притворился, будто увлечен газетой, и бросил взгляд украдкой. Дама уж точно ничего не заметит – как-никак слежке он обучен. Не все же высматривать террористов, кинуть взгляд на хорошенькую женщину сам бог велел.

Дама читала книгу. Еще несколько книг, блокноты и карандаши занимали место сдвинутого в сторону столового прибора.

Захотелось с ней поговорить.

Впервые за время, проведенное в двадцатом веке, и даже впервые после гибели родных Стэнтон захотел общества. Женского общества. Возможно, сказалось успешное выполнение первой части миссии.

А возможно, просто потому, что дама была весьма красива.

Ну если не красива, то чрезвычайно эффектна. А точнее сказать – миловидна. Светло-каштановые волосы, выглядывавшие из-под шляпки, и типично ирландские глаза – зеленые, с чуть-чуть приспущенным внешним уголком. Их называют «улыбчивые». А вот подобный оборот применительно к губам заставит поморщиться. Едва заметная россыпь веснушек. Маленький рот. Его не сочли бы красивым во времена Стэнтона, когда женщины почему-то пристрастились накачивать губы до размера автомобильных шин. Неидеальные зубы, как у всех в 1914-м. Ну и хорошо, это придает индивидуальность.

Дама предпочла сесть за соседний столик, хотя весь вагон пуст.

Стэнтон обуздал свои мысли.

И уставился в газету.

Она не сама тут села, ее посадил официант. Вечно они сбивают клиентов в кучу, хотя вокруг полно свободных мест.

И потом, какая разница, где она села?

Что за дурацкие мысли?

Второй раз меньше чем за сутки он обратил внимание на привлекательную женщину. Первый раз это мгновенно обернулось трагедией.

И все же Стэнтон опять взглянул украдкой.

Под тридцать или чуть за тридцать. Моложе его ненамного. Путешествует одна. Какое, однако, милое лицо.

Стэнтон подлил себе кофе и, отложив газету, попытался сосредоточиться на немецкой газете. Он на службе, выполняет миссию. Нечего думать о женщинах. Все, больше не смотрит.

И тут дама заговорила.

– Ну и что вы думаете? – вдруг спросила она.

Стэнтон оглянулся, полагая, что пришел ее спутник.

– Да нет, я к вам. – Дама смотрела на Стэнтона. – Мне интересно, что вы думаете.

Мне тересно, чё вы думате.

Какой певучий и сильный говор. Может, она слегка позерствует? Просторечье как-то не вязалось с обликом хорошо одетой дамы, путешествующей первым классом.

– Простите, думаю – о чем? – спросил Стэнтон.

– Обо мне, разумеется. О чем еще вы думали, как только я сюда села?