Время и снова время - Бен Элтон (2014)

Оставшись в одиночестве, Стэнтон подкрался к карнизу. Трехметровый выступ сланцевой «каски», оканчивавшийся водосливом, круто уходил вниз, перекрывая обзор крыши с тротуара.

Стэнтон уселся, собрал винтовку, приладил прицел. Снял куртку, из которой соорудил этакий бруствер для винтовочного ствола. Затем в прицел осмотрел Потсдамер-плац в трехстах метрах на запад.

Войска уже выстроились, гостевая трибуна заполнялась. Стэнтон четко видел сановников в блестящих цилиндрах и их жен, украшенных кружевами и цветами. Подиум еще пустовал, лишь по краям его собрались группки людей. Чуть поодаль играл военный оркестр, ветерок доносил звуки марша. Между подиумом и оркестром солдатские шпалеры выгородили дорогу для императора.

Стэнтон ждал, рассчитывая, что знаменитая немецкая пунктуальность не позволит кайзеру опоздать. Но тот прибыл даже немного раньше – видимо, хотел поскорее отделаться от скучного гражданского дела и вернуться к своим любимым парадам. По толпе пробежала рябь, оркестр сменил ритм, и Стэнтону показалось, что он расслышал «Боже, храни Короля». На секунду он даже опешил, но потом вспомнил, что у германского имперского гимна «Славься ты в венце победном» та же мелодия. Гимн возвестил прибытие императорского кортежа.

Машина кайзера остановилась у красной ковровой дорожки, что вызвало бурю ликования – крики, махание шляпами. Толпа зевак, разбухшая за счет золотистых нарциссов на обеде, явно радовалась зрелищу. Стадо сановников кинулось приветствовать монарха. Стэнтон не видел кайзера, скрытого автомобилем, и лишь догадывался, что тот изображает интерес, слушая рассказ о значимости новых трамвайных путей.

Через минуту-другую встречающая группа отделилась от машины и кайзер по ковровой дорожке зашагал к подиуму. Стрелять было нельзя – Стэнтон видел только скопище цилиндров, следовавших за нелепым плюмажем из страусовых перьев. Вильгельм, разумеется, был в форме. Только он счел бы наряд флотского адмирала или командира тяжелой кавалерии уместным для открытия трамвайной линии.

Кайзер взошел на помост. Стэнтон уже был на изготовке и, приникнув к окуляру, положил палец на спусковой крючок. Все-таки дальность большая, цель плясала в перекрестье прицела. Потом она, конечно, замрет, но ненадолго. Вообще на всю процедуру отпущено пятнадцать минут. У кайзера нет листков в руках. Видимо, речей не будет, он просто перережет ленту.

Стэнтон положил ствол винтовки на свернутую куртку и крепче уперся локтями в карниз.

Кайзер встал перед лентой и кивнул. Он явно не собирался произносить речь. К нему подошел адъютант с подушкой, на которой лежали ножницы. Кайзер их взял и потянулся к ленте.

Бах!

Грохнул выстрел.

Но стрелял не Стэнтон. Его пронзило жуткой болью, словно кто-то со всей мочи огрел кувалдой по спине, метя в область сердца.

Стреляли в него, и если б не тефлоновый бронежилет, он уже был бы покойник.

Стэнтон выпустил винтовку и перевернулся на спину, мгновенно выхватив «глок». Метрах в десяти он увидел серую бритоголовую фигуру со вскинутой винтовкой. Видимо, лысый обладал небывалой сноровкой и успел передернуть затвор, потому что вновь грохнул выстрел, и беспощадный баллистический кулачок с чудовищной силой саданул Стэнтона в грудь, едва не вышибив из него дух. Бронежилет опять спас ему жизнь, и он, несмотря на два страшных удара, смог ответить огнем, за секунду сделав три выстрела. Первая пуля прошла мимо, но две другие поразили серого в руку и грудь, отбросив его к трубе дымохода.

Не дожидаясь, когда противник рухнет бесформенной кучей, Стэнтон перевернулся на живот и, превозмогая боль в ушибленной груди, приник к окуляру телескопического прицела. Чертов стрелок появился в самый неподходящий момент, подтвердив опасение Стэнтона, что кайзеровская охрана сильно превосходит своих австрийских коллег. Значит, они все-таки решили проверить крыши. Похоже, этот охранник был один, стало быть, еще есть время на выстрел.