Время и снова время - Бен Элтон (2014)

«Пускай попотеют, – говорила Маккласки. – Пускай голову-то поломают. Кто убил Вилли? Вся страна завяжется узлом».

Оставив подложную улику, Стэнтон надел куртку и приготовился к отходу. Он позволил себе бросить прощальный взгляд на Потсдамер-плац, где, естественно, воцарился ад. Солдатские кордоны и даже военный оркестр сдерживали толпу, ринувшуюся к помосту, за которым сановники в цилиндрах обступили поверженного императора.

Это было око бури. Миг, когда камушек ударяется о гладь пруда. Но вот пошли круги: полицейские рассыпались веером, надеясь поймать злоумышленника, репортеры рванули к телефонам, желая первыми сообщить сенсацию века. Убит неоспоримый единоличный властитель Германской империи, державы с самой мощной экономикой и самой грозной армией в Европе! Возможно, влиятельнейший человек на планете. Не бывает сенсации громче.

Пока еще зыбь потрясения, разбегавшаяся со скоростью пешехода, держалась в пределах площади. Но стоит первому репортеру добраться до телефона или телеграфного аппарата – и от сногсшибательной новости содрогнется весь мир.

Стэнтон отвернулся. Не прошло и полутора минут, как он убил императора. Через две-три минуты новость достигнет кафе, но пока там все спокойно. С крыши пора уходить. Мелькнула мысль – как там подстреленный охранник? Может, еще жив? Тогда остается ничтожный шанс, что он сообщит приметы стрелка. Пускай, решил Стэнтон. Вполне достаточно одного хладнокровного убийства в день. Надо поскорее уматывать и разбросать листовки.

Пробежав по крыше, он на секунду притормозил перед садовой дверью и, собравшись, вошел в кафе, спокойный, уверенный и деловитый. Скорее всего, его никто не заметит, а если и заметит, потом не вспомнит. Потому что мир вокруг все тот же, каким был десятилетия. Прекрасный мир начала века, надежный и неизменный.

Мир, который проживет еще около минуты.

Через центральную дверь покинув кафе, Стэнтон спустился на пятый этаж и неспешно зашагал к главной золоченой лестнице. С галереи просматривалась макушка гипсовой крестьянки. Воображение дорисовало богатство, выглядывавшее в вырез ее блузы и доставлявшее неописуемое наслаждение поколениям хихикающих школьников. На ходу Стэнтон достал пачку поддельных социалистических прокламаций, положил их на балюстраду и стал спускаться по лестнице.

Он сделал всего пять шагов, когда листовки, покачавшись на перилах, спорхнули вниз, разлетаясь наподобие огромных красных конфетти. Стэнтон проводил их взглядом. На первом этаже люди собирались кучками, жестикулировали, какая-то женщина упала в обморок. Время как будто замедлилось. Слух взбирался по этажам, а навстречу ему спускались листовки.

Люди хватали красные конфетти, слышались испуганные и гневные крики. Когда Стэнтон сошел вниз, уже весь взбаламученный магазин пытался переварить невообразимую новость.

Протолкавшись сквозь возбужденную толпу, Хью через парадные двери вышел на Лейпцигерштрассе.

Хоть день стоял теплый, по обеим площадям гулял свежий ветерок. Свернув налево, Стэнтон достал из рюкзака оставшиеся листовки и бросил их на тротуар. Он даже не обернулся. Это излишне. Ветерок подхватит красные листки и через трамвайные пути отнесет их туда, где еще лежит труп кайзера.

Миссия завершена.

Адреналиновая волна последнего часа стала спадать, и Стэнтон почувствовал, что дышать немного больно. Коснувшись груди, под пальцами он ощутил края опаленной ткани и лишь теперь вспомнил, что в него дважды стреляли. На рубашке напротив сердца зияла дырка. Еще одна такая же на спине. Охранник был отменный стрелок. Выходит, немецкая полиция ничем не хуже немецкой армии и промышленности.

Стэнтон застегнул куртку наглухо. Ни к чему, чтобы кто-нибудь распознал пулевое отверстие.

Он осторожно ощупал грудь и поморщился – больно, зараза. Определенно, сильный ушиб, к утру расползется жуткий синяк. Но ребра не сломаны. Удача опять улыбнулась. Даже если теперь она отвернется, это не страшно. Мир уже спасен.