Затерянные во льдах. Роковая экспедиция - Хэммонд Иннес (1948)

Я спустился в лодку последним. Дик и Кертис уже сидели на веслах. Я оттолкнулся от борта яхты. Тихо заскрипели уключины, и очертания корпуса «Дивайнера» быстро скрылись в темноте. Мы обогнули мыс и поплыли к Фьерланду, стараясь держаться в тени берега. Зазубренные очертания горных хребтов заострились, черной линией выделяясь на фоне освещенного луной серебристого неба. Поселок уже тоже погрузился в темноту. Абсолютную неподвижность воздуха и тишину ночи нарушало только поскрипывание наших весел и журчание сбегающего с гор ручья.

По мере того как небо становилось все более ярким, а наши глаза постепенно привыкали к темноте, мы смогли различить темную линию берега и дома, сгрудившиеся вокруг бухты Фьерланда. Мы приближались к впадающему во фьорд ручью, и шум воды нарастал. А потом мы увидели и церковь, черную и молчаливую на своем холме. Я направил лодку к берегу. Стараясь не шуметь, мы разговаривали шепотом, но тут нос лодки ударился о камень и днище заскрежетало по мокрой гальке. Мы выбрались на берег и, привязав линь к какому-то валуну, начали подниматься к расположенному выше по склону кладбищу.

Это кладбище… Не знаю, как описать ощущения, охватившие меня в полумраке ночи и в тени нависшей над нами горы. Это было самое обычное кладбище. Оно ничем не отличалось от множества других, и все же… Проблема заключалась в том, что мы пришли ночью и крадучись, как воры. А нечистая совесть — не самый лучший спутник на кладбище. Мы без труда разыскали свежевыкрашенный крест и свежую землю последнего места упокоения Джорджа Фарнелла. Я схватил лопату и отодвинул в сторону лоскуты дерна, после чего выдернул крест и принялся копать. Земля под холмиком оказалась твердой, как железо. Мы потели и кряхтели, по очереди вонзая кирку в замерзшую землю. Медленно, очень медленно мы начали углубляться в могилу. Это была невероятно изнурительная работа. Мы разделись до нижних рубах, но все равно обливались потом. Кроме того, нас окружало облако пара от собственного тяжелого и прерывистого дыхания.

Затем над горами показалась луна. Вспыхнул холодным белым светом снег. Замерцал зеленоватыми искрами ледник Суфель. Вода фьорда показалась мне еще более черной, чем прежде. Делая шаг назад и передавая кирку Кертису, я взглянул в сторону поселка. Везде царила мертвая тишина. И все же меня не покидало ужасное чувство, что за нами наблюдают и что в любую секунду сюда могут ворваться местные жители, чтобы защитить свое маленькое кладбище от святотатства и осквернения.

— Ты кого-нибудь видишь? — еле слышно спросил Дик.

— Нет, — хриплым шепотом ответил я.

Он оперся на лопату и начал всматриваться в темноту.

— Дай сюда, — буркнул я и, забрав у него лопату, начал выбрасывать из ямы землю, которую уже раскрошил киркой Кертис.

Стоило мне остановиться, и я начинал остро осознавать заливающий все вокруг лунный свет и гнетущую тишину. Шипел и журчал по камням ручей. Горы холодно и отстраненно хранили полное молчание. Нас наверняка было видно за многие мили вокруг.

Земля стала мягче, потому что в глубине она промерзла меньше. Могила становилась все глубже, и вдруг кирка ударилась о дерево. Через несколько минут мы уже освободили грубо сколоченный сосновый гроб от земли и с трудом подняли его из неглубокой ямы.

В этот момент Дахлер насторожился и прошипел:

— Кто-то идет.

— Где? — так же шепотом спросил я.

Он повернул голову в сторону ручья.

— Там кто-то есть.

— Вы просто разнервничались, — прошептал Дик.

Я обернулся к гробу. Кертис снова взялся за кирку.

— Давайте, открывайте, — поторопил его я, но он не шевелился.

Он замер и смотрел в сторону берега.

— Там кто-то есть, — произнес он. — Смотрите!

Он схватил меня за руку и показал туда, где ручей впадал во фьорд.