Анж Питу - Александр Дюма (1851)

Бедняга был прав: здесь ничего не переменилось, только разрослась трава, а на кладбищах трава растет так густо, что Питу запросто мог не отыскать материнской могилы.

К счастью, над ней выросла не только трава, но и веточка плакучей ивы: за три или четыре года она превратилась во взрослое дерево. Он прошел прямо к дереву и поцеловал землю под ним с той же инстинктивной набожностью, с какой целовал стопы Христа.

Поднимаясь, он почувствовал, как вокруг него затрепетали под ветром ветви ивы.

Тогда он простер руки, притянул к себе ветви и прижал их к груди.

Он словно целовал в последний раз материнские волосы.

Мальчики долго не двигались с места; день между тем начал клониться к вечеру.

Пора было расставаться с могилой, единственным местом, которое, казалось, помнило беднягу Питу.

Уходя, Питу хотел было обломить веточку ивы и нацепить ее на свою каску, но что-то его удержало.

Ему почудилось, что он причинит боль своей несчастной матери, если обломит веточку с дерева, корни которого, быть может, обвили рассохшийся сосновый гроб, где покоились ее останки.

Он еще раз поцеловал землю, снова взял Себастьена за руку и удалился.

Все селяне были в поле или в лесу, поэтому почти никто не видел Питу, а из тех, кто видел, никто не узнал его в каске и с большой саблей.

Итак, он пошел по дороге на Виллер-Котре; эта живописная дорога длиной в три четверти лье тянулась через лес, и ни одна душа, ни одно живое существо не встретились ему и не отвлекли его от горя.

Себастьен так же, как он, молча и задумчиво шел следом.

Часам к пяти вечера они добрались до Виллер-Котре.

XXVIII. Как питу, проклятый и изгнанный теткой за один варваризм и три солецизма, был снова проклят и изгнан ею же за домашнюю птицу с рисом

Дорога Питу в Виллер-Котре пролегала по парку через ту его часть, которая звалась Фазаний двор; Питу миновал танцевальную залу, пустовавшую в будни; сюда три недели назад он сопровождал Катрин.

Сколько всего произошло с Питу и со всей Францией за эти три недели!

Потом по каштановой аллее он вышел на площадь перед замком и постучался у черного входа в коллеж аббата Фортье.

С тех пор, как Питу покинул Арамон, минуло три года, между тем Виллер-Котре он оставил три недели назад, посему было вполне естественно, что в Арамоне его не узнали, зато узнали в Виллер-Котре.

По городку мгновенно распространилась молва о том, что Питу вернулся вместе с Себастьеном Жильбером, что оба с черного входа явились к аббату Фортье, что Себастьен такой же, как раньше, а Питу в каске и с большой саблей.

У главного входа собралась толпа, рассудившая, что Питу, войдя в замок с черного входа, выйдет от аббата Фортье с парадного крыльца на Суассонскую улицу.

Так ему ближе было идти в Плё.

В самом деле, Питу задержался у аббата Фортье ровно столько, сколько понадобилось, чтобы сдать на руки его сестре письмо от доктора, самого Себастьена Жильбера и пять двойных луидоров, предназначавшихся в уплату за пансион.

Сестра аббата Фортье, видя, как в садовую калитку входит бравый вояка, сначала изрядно перепугалась, но вскоре под драгунской каской она рассмотрела миролюбивую, честную физиономию и немного успокоилась.

А вид пяти двойных луидоров окончательно развеял ее сомнения.

Страх бедной старой девы объяснялся еще и тем, что аббат Фортье вместе со своими учениками ушел на прогулку и дома она была совершенно одна.

Питу, отдав письмо и пять двойных луидоров, поцеловал Себастьена и вышел, с бравым видом нахлобучив каску на голову.