Анж Питу - Александр Дюма (1851)

Сила всегда вызывает восхищение толпы, и хотя стояла она плотно, но расступалась, давая проход Бийо и Питу.

Затем, очевидно, сообразив, что действия этих двоих направлены, несомненно, к общему благу, несколько человек пошли впереди Бийо, крича:

– Дорогу! Дорогу!

– Папаша Бийо, скажите, – поинтересовался Питу, пройдя шагов тридцать, – а далеко ли нам еще идти?

– До ворот Тюильри, – ответил Бийо.

– Ура! – все поняв, закричала толпа.

Теперь она расступалась куда охотнее и проворнее.

Питу глянул и определил, что до решетки осталось не больше трех десятков шагов.

– Дойду! – объявил он с краткостью пифагорейца.

Впрочем, груз теперь казался Питу куда легче: несколько мужчин, самых сильных, ухватились за его конец бревна.

Вследствие этого скорость передвижения значительно увеличилась.

Вскоре они были у ворот.

– Ну, а теперь разом! – скомандовал Бийо.

– Понял! – крикнул Питу. – Сейчас у нас будет военная машина – таран. Римляне называли ее бараном.

Бревно раскачали и нанесли им сильный удар по запору ворот.

Солдаты, несшие охрану внутри Тюильри, прибежали, чтобы воспрепятствовать вторжению. Но после третьего удара замок поддался, ворота распахнулись, и в этот разверзшийся темный зал хлынула толпа.

По ее движению принц де Ламбеск сообразил, что те, кого он уже считал своими пленниками, нашли лазейку. Он тронул коня, намереваясь проехать вперед, чтобы точнее оценить ситуацию. Драгуны, стоявшие сзади него, решили, что это приказ атаковать, и поскакали следом. Уже разгорячившиеся лошади сразу взяли в галоп, а люди, жаждавшие отомстить за поражение, которое они потерпели на площади Пале-Рояля, очевидно, не пытались их сдерживать.

Принц, видя, что атаку уже не остановить, не стал даже пробовать сделать это, и вскоре душераздирающие вопли женщин и детей вознеслись к небу, взывая к божьему отмщению.

Во мраке происходили чудовищные вещи. Те, на кого напали, обезумели от горя, те же, кто напал, обезумели от ярости.

Тут же организовалось нечто вроде сопротивления: с террас полетели на драгун стулья. Принц де Ламбеск, получив стулом по голове, ответил ударом сабли, не подумав, что вместо того чтобы наказать виновного, бьет по невинному, и семидесятилетний старик повалился на землю. Бийо, увидев, как он упал, вскрикнул.

Он тут же вскинул карабин, вспышка выстрела осветила темноту, и принц был бы мертв, если бы, по случайности, в этот миг не поднял коня на дыбы.

Конь получил пулю в шею и рухнул.

Все решили, что принц убит. Драгуны устремились в Тюильри, стреляя по бегущим из пистолетов.

Но людям теперь было куда бежать, и они рассыпались среди деревьев.

Бийо спокойно палил из карабина.

– Ей-богу, ты прав, Питу, – бросил он. – Похоже, мы оказались здесь в самое время.

– Коль уж мне суждено стать храбрецом, – заметил Питу, разряжая мушкетон в самого толстого драгуна, – то кажется, это не так трудно, как мне казалось.

– Да, – согласился Бийо, – но бессмысленная храбрость – это не храбрость. Пошли отсюда, Питу, только смотри, чтобы сабля не путалась у тебя в ногах.

– Погодите, господин Бийо. Ежели я вас потеряю, то заблужусь. Я же не знаю Парижа, как знаете его вы: я здесь никогда не бывал.

– Пошли, пошли, – поторопил его Бийо и направился вдоль террасы, пока не оказался в тылу у войск, которые весьма поспешно выдвинулись по набережной вперед, чтобы оказать, если будет необходимость, помощь драгунам принца де Ламбеска.

Дойдя до края террасы, Бийо сел на парапет и спрыгнул на набережную.

Питу сделал то же самое.

XII. Что происходило в ночь с 12 на 13 июля 1789 года

Оказавшись на набережной, оба провинциала взглянули на мост Тюильри, заметили там блеск оружия нового воинского отряда, по всей очевидности, отнюдь не дружественного, прокрались до края набережной и спустились на берег Сены.