Анж Питу - Александр Дюма (1851)

Он отскочил от бившегося в агонии молодого человека. Другие люди, что стояли возле убитого, тоже отшатнулись от него, а крик Бийо подхватила толпа, и он покатился, подобно погребальному эху, вдоль улицы Сент-Оноре.

Но крик – это ведь новое свидетельство мятежа. Раздался второй залп, и тотчас в толпе образовались глубокие пустоты, показывающие, куда попали пули.

Ярость подтолкнула Бийо схватить бюст, лицо которого было залито кровью, водрузить себе на голову и громогласно выкрикивать проклятия; все это он проделал с каким-то воодушевлением, не подумав даже, что его могут убить, как того красивого молодого человека, чье тело лежало у его ног.

Но в тот же миг чья-то большая сильная рука легла на плечо фермера и так нажала, что ему пришлось пригнуться. Бийо попытался освободиться, но другая рука, не менее тяжелая, чем первая, опустилась ему на второе плечо. Он взревел и обернулся, желая взглянуть, кто его неприятель, но только удивленно воскликнул:

– Питу!

– Да, я, – отвечал Питу. – Пригнитесь-ка немножко и сейчас все поймете.

Нажав еще сильнее, Питу заставил сопротивляющегося фермера лечь на землю рядом с собой.

Едва он прижал Бийо лицом к земле, прогремел следующий залп. Савояр, державший бюст герцога Орлеанского, получил пулю в бедро и медленно оседал.

Затем послышалась дробь по каменной мостовой. Драгуны вторично пошли в атаку; конь, неистовый и яростный, подобно коням Апокалипсиса, пролетел над несчастным савояром, и тот, ощутив холод вонзившейся в грудь пики, повалился на Бийо и Питу.

Буря пронеслась по улице, сея ужас и смерть, и стихла. На мостовой остались только трупы. Все, кто мог, бежали по смежным улочкам. Окна захлопнулись. Воцарилось мрачное молчание, сменив восторженные клики и яростные вопли.

Бийо, которого осторожный Питу продолжал прижимать к земле, некоторое время ждал; потом, поняв, что опасность отдаляется вместе с шумом, привстал на колено; Питу не то чтобы поднял голову, а, наподобие зайца на лежке, насторожил ухо.

– Да, господин Бийо, – заметил он, – похоже, вы верно сказали, что мы прибыли в самое время.

– Помоги мне.

– В чем дело? Нам надо спасаться.

– Нет. Молодой мюскаден убит, но бедняга савояр, мне кажется, только потерял сознание. Помоги-ка мне взвалить его на спину. Мы не можем бросить парня здесь, потому что проклятые немцы прикончат его.

Слова фермера отозвались в сердце Питу. Возразить он не мог, и ему оставалось лишь подчиниться. Он поднял окровавленного, бесчувственного савояра и взвалил, словно мешок, на могучие плечи Бийо; тот, видя, что улица Сент-Оноре пуста и, похоже, безопасна, вместе с Питу побрел по ней к Пале-Роялю.

XI. Ночь с 12 на 13 июля

Улица была пуста потому, что драгуны, ринувшись преследовать бегущую толпу, проскакали до рынка Сент-Оноре, а дальше разъехались по улицам Гайон и Людовика Великого, но чем ближе Бийо подходил, машинально бормоча ругательства и проклятия, к Пале-Роялю, тем больше людей стояло на углах, у вылетов аллей, в воротах домов; испуганные и безмолвные, они первым делом осматривались вокруг и, убедившись, что драгун нет, пристраивались к Бийо, образуя как бы погребальную процессию; люди молчали, повторяя – сначала тихо, затем во весь голос и, наконец, на крик – одно только слово:

– Месть!

Питу шел следом за фермером, сжимая в руке колпак савояра.

Так эта чудовищная траурная процессия вышла на площадь Пале-Рояля, где разъяренный народ держал совет и упрашивал французских солдат поддержать их против чужеземцев.

– Кто эти люди в мундирах? – спросил Бийо, остановившись перед цепью солдат, которые с ружьями к ноге перегораживали площадь Пале-Рояля, от главного входа дворца до Шартрской улицы.

– Это французские гвардейцы, – ответили несколько голосов.