Анж Питу - Александр Дюма (1851)

Господин Делоне был дурной человек, и воспоминания Ленге[125] показывают его в самом непривлекательном виде; ненавидели его почти так же, как самое тюрьму.

Подобно Шатонефам, Лаврийерам и Сен-Флорантенам, несколько поколений которых держали в заточении тех, кто был им прислан по именному королевскому указу, в Бастилии служили и несколько поколений Делоне.

Как известно, офицерский чин дает тюремщику не военный министр. В Бастилии все должности, начиная с коменданта и кончая поваренком, покупались. Комендант Бастилии был просто-напросто очень высокопоставленным тюремным смотрителем, носящим эполеты, содержателем дрянного трактира, который к шестидесяти тысячам ливров причитающегося ему содержания присовокуплял еще шестьдесят тысяч, добытых вымогательством и хищениями.

В этой должности надо было вернуть выложенные деньги и получить на них еще проценты.

Господин Делоне отличался исключительной алчностью, превзойдя в этом всех своих предшественников. Возможно, он заплатил за должность дороже, чем они, и предвидел, что недолго будет сохранять ее.

И он сам, и слуги его кормились за счет узников. Он уменьшил узникам выдачу дров, удвоил цену за любой предмет меблировки.

Он имел право ввозить в Париж сто бочек вина, свободных от обложения городскими пошлинами. Свое право он продал какому-то кабатчику, который ввозил благодаря этому великолепные вина. А г-н Делоне за десятую часть полученных денег покупал чудовищную кислятину, каковой и поил своих подопечных.

У несчастных узников оставалось одно-единственное утешение – маленький садик на бастионе. Там они прогуливались, там могли насладиться свежим воздухом, цветами, солнечным светом, самой природой.

Господин Делоне сдал этот садик некоему садовнику и ради пятидесяти ливров в год лишил заключенных последней радости.

Правда, к богатым узникам он обнаруживал исключительное попустительство; одного из них он отвозил к любовнице; этот же узник обставил камеру собственной мебелью и сам платил за свое содержание, так что не стоил Делоне ни гроша.

Посмотрите «Разоблаченную Бастилию», и вы найдете там и этот факт, и множество других в том же роде.

Вместе с тем он был отважный человек.

Уже со вчерашнего дня над ним громыхала гроза. Со вчерашнего дня он почувствовал, как все растущий вал мятежа бьется о подножие его твердыни.

Он был бледен, но спокоен.

Надо, правда, сказать, что за спиной у него находились четыре орудия, которые готовы были открыть огонь, его окружал гарнизон, состоящий из швейцарцев и солдат инвалидной команды, а перед ним стоял безоружный человек.

Перед тем как войти в Бастилию, Бийо отдал свой карабин Питу.

Он сообразил, что по ту сторону решетки, которую он завидел уже издали, любое оружие окажется не столько полезным, сколько опасным.

Бийо с одного взгляда приметил все – спокойную и чуть ли не угрожающию позу коменданта, швейцарцев, находящихся в казармах, солдат инвалидной команды на орудийных настилах, артиллеристов, которые молча укладывали в зарядные ящики пороховые картузы.

Часовые держали ружья на изготовку, офицеры обнажили шпаги.

Комендант не стронулся с места, Бийо пришлось подойти к нему; решетка за спиной парламентера с мрачным скрежетом опустилась, и Бийо при всей своей храбрости почувствовал, как по спине у него пробежали мурашки.

– Так чего еще вы хотите от меня? – осведомился Делоне.

– Еще? – повторил Бийо. – Мне кажется, что я впервые вижу вас, и, следовательно, мой вид не успел вам надоесть.

– Мне доложили, что вы пришли из ратуши.

– Все верно, я как раз оттуда.

– Но только что я уже принимал депутацию муниципалитета.

– Зачем она приходила?

– Она пришла попросить, чтобы я дал обещание не открывать огонь.

– И вы обещали?

– Да. И еще она попросила меня убрать пушки.

– И вы приказали убрать их. Я знаю. Я был на площади Бастилии, когда это было сделано.