Анж Питу - Александр Дюма (1851)

Обычно сражающиеся бывают более беспощадны, только пока длится битва. И, как правило, люди, вышедшие из-под огня, где они рисковали жизнью, милосердны к неприятелям.

Но в великих народных мятежах, которых столько было во Франции начиная с Жакерии[133] и вплоть до наших дней, толпа, что из страха держится вдали от боя, хотя его шум ярит ее, толпа, одновременно жестокая и трусливая, жаждет после победы хоть как-то приобщиться к сражению, в котором она не осмелилась принять участия.

Толпа участвует в мщении.

Как только комендант был выведен из Бастилии, начался его крестный путь.

Эли, взявший на себя ответственность за жизнь г-на Делоне, возглавлял процессию; защитой ему служил мундир, а также восхищение народа, видевшего, как он первым бросился в огонь. Он нес на конце шпаги капитуляцию, которую г-н Делоне передал народу из бойницы и которую принял Майар.

За ним шел казначей крепости и нес в руках ключи от нее, потом Майар со знаменем, потом какой-то молодой человек, демонстрировавший всем наколотый на штык тюремный устав Бастилии, гнусный документ, из-за которого пролито столько слез.

Затем шел комендант, которого сзади прикрывали Юлен и еще три человека, но они совершенно терялись среди людей, грозящих кулаками, машущих саблями, потрясающих пиками.

Неподалеку от этой группы и почти параллельно ей по широкой артерии Сент-Антуанской улицы, соединяющей бульвары с рекой, двигалась вторая, сопровождаемая такими же громкими и такими же ужасными угрозами; в ней вели г-на де Лома, которого мы уже однажды видели, когда он попытался воспротивиться воле коменданта, но в конце концов подчинился решению Делоне продолжать оборону крепости.

Господин де Лом был добрый, храбрый и во всех отношениях превосходный человек. Придя в Бастилию, он добился некоторого смягчения ее режима. Но народ этого не знал. Видя блистательный мундир, народ принимал его за коменданта. Между тем сам комендант благодаря серому кафтану без всяких украшений, с которого он сорвал ленту ордена Святого Людовика, укрывался под его сомнительной защитой, и просветить толпу могли только те, кто знал Делоне в лицо.

Перед выходом из Бастилии Юлен призвал к себе самых надежных и верных друзей, самых отважных солдат народа, отличившихся в сражении, и несколько человек откликнулись на его призыв и попытались исполнить его благородное решение – защитить коменданта. Беспристрастная история сохранила память о троих; их звали Арне, Шолла и де Лепин.

Четыре человека, предводительствуемые, как мы уже упоминали, Юленом и Майаром, старались уберечь жизнь того, чьей смерти требовали сто тысяч глоток.

Их окружали также несколько гренадеров французской гвардии, чьи мундиры, обретшие за последние три дня огромную популярность, народ просто боготворил.

На г-на Делоне не сыпались удары, так как его великодушные защитники парировали их, но он не был защищен от проклятий и угроз.

На углу улицы Жуй из пяти гренадеров, присоединившихся к процессии при выходе из Бастилии, не осталось ни одного. То ли их отвлекло по пути восхищение толпы, то ли таков был расчет убийц, но Жильбер видел, как они исчезли один за другим, как исчезают зерна четок в руке того, кто их перебирает.

С этого момента Жильбер уже предвидел, что победа будет омрачена кровью; он хотел спрыгнуть со стола, служившего ему триумфальным щитом, но железные руки не отпускали его. Понимая свое бессилие, он послал на помощь коменданту Бийо и Питу, и они, послушные его приказу, приложили все силы, чтобы преодолеть людские волны и добраться до Делоне.

Группа его защитников и впрямь нуждалась в подкреплении. Шолла, не евший со вчерашнего дня, чувствовал, что силы его на исходе; от слабости он упал и едва успел встать, пока толпа не затоптала его.

С его падением появилась брешь в стене, пробоина в плотине.

Какой-то мужчина ринулся в эту брешь; схватив ружье за ствол, он обрушил чудовищный удар на непокрытую голову коменданта.