После долгих уговоров и череды стаканов виски моя двоюродная бабушка Одасия все-таки смягчилась. И окончательно повеселела, когда я рассказала ей о Стивене и детях, а потом совершенно расцвела, ударившись в воспоминания о своей жизни. И какой жизни! Плавание на байдарках по Замбези, бои быков в Мадриде, Нобелевская премия мира…

Повествуя о том, как она завоевала олимпийскую медаль в семиборье, Одасия вдруг осеклась на полуслове.

— Эдна. — Она понизила голос: — Ты ведь Эдна, правда?

— Да.

Насупившись, она придвинулась ко мне поближе.

— Я должна тебе кое-что сказать, — прошептала Одасия. — Нечто… — она закашлялась, но не надолго, — очень важное.

Я быстро смахнула капельки слюны со своей щеки:

— Да?

Старушка не сводила с меня глаз-бусинок.

— Это касается… твоего мужа.

— Стивена? — изумилась я.

— Верно.

Одасия возвела глаза к потолку, затем уставилась в пол.

— Да, — сказала она так, будто приняла решение. — Стивена.

— Но в чем дело? — спросила я, размышляя про себя: «Ерунда какая-то. Что эта старуха может знать о Стивене, чего я не знаю?»

— Ну, — Одасия медленно поднесла стакан к губам, — твой Стивен…

— Да?

— Он…

— Он?

— Прошу прощения, дамы.

Я подняла голову. Над нашим столиком, сверкая ослепительной улыбкой, нависал очень высокий и необыкновенно привлекательный мужчина в белом халате. У него были широкие плечи, мужественная осанка, а глаза такой восхитительной голубизны, какой я в жизни не видывала.

— Извините, что перебиваю, — доктор постучал по своим часам, — но, боюсь, время посещения закончилось.

Мы обе сверкнули на него взглядом из-под полей наших шляп, после чего он порывисто выпрямился.

— Ладно, — напевный американский голос доктора слегка дрогнул, — еще пять минут. Но не больше, учтите.

Я протяжно и с облегчением выдохнула, а затем опять повернулась к двоюродной бабушке. Слава богу! Ждать до завтра, чтобы узнать, что же такого Одасия хотела рассказать о Стивене, — да я бы извелась вся.

— Итак? — спросила я.

— Ну, — мрачно продолжила Одасия, — дело в том, что твой Стивен — не совсем тот, за кого ты его принимаешь.

Я нахмурилась:

— Как это понимать — «не совсем тот»? — Ответа я ждала чуть ли не с ужасом.

— Твой Стивен…

— Да?

— Он…

К моей великой досаде, двоюродная бабушка Одасия выбрала именно этот момент, чтобы опять хлебнуть виски.

А еще досаднее то, что в следующий момент она поперхнулась этим виски и рухнула замертво.

15-е, вторник

Всю ночь не спала. Так много мыслей кружилось в голове. Какой такой большой секрет собиралась поведать двоюродная бабушка Одасия, прежде чем внезапно и безвременно скончаться? Какие ужасные, темные деяния скрывал от меня Стивен все эти годы? И как она об этом узнала? А если Одасия знала, то кто еще в курсе? Ах, если бы мертвые могли говорить, — но бригада «скорой помощи» сказала, что ее уже не спасти, хотя я без устали давила ей на грудь и хлестала по щекам…

Пытаюсь занять себя всякими пустяками вроде мытья посуды, глажки и воспитания детей, но ничего не помогает. Впрочем, есть одно средство. Единственное, которое всегда при мне. Единственное, которое никогда не подведет. Стряпня. На ужин приготовила любимое блюдо Стивена. А вправду ли любимое? Откуда мне знать? О господи…

16-е, среда