Правда. Пехотная баллада - Терри Пратчетт (1999, 2003)

– Ну, я… я вообще-то… честно говоря… – Достабль сдался. В конце концов, он был продавцом. А что покупается, то ты и продаешь. – Позвольте же кое-что рассказать вам об этих сосисках, – продолжил он, плавно переключая внутренний двигатель на обратный ход. – Если кто-нибудь случайно отрубает себе палец на бойне, никто ведь мясорубку не останавливает. Но крыс в них вы скорее всего не найдете, потому что крысы предпочитают обходить это предприятие стороной. Зато там имеются животные, которые… ну, вы ж понимаете, говорят, жизнь зародилась в своего рода супе… То же самое можно сказать и об этих сосисках. Если вам нужные плохие сосиски, лучше этих вы не найдете.

– Ты приберегаешь их для особых покупателей, да? – спросил господин Кноп.

– Для меня, господин, каждый покупатель – особый.

– А перчица у тебя есть?

– Люди называют это перчицей, – понесло Достабля, – но лично я называю это…

– Перчицу, ять, я люблю, – сообщил господин Тюльпан.

– …Просто изумительной перчицей, – мгновенно сориентировался Достабль.

– Берем две, – сказал господин Кноп, даже не собираясь вытаскивать кошелек.

– За счет заведения! – воскликнул Достабль, оглушил две сосиски, вложил их в булочки и протянул покупателям.

Господин Тюльпан заграбастал обе сосиски и прихватил перчичницу.

– А знаешь, как в Щеботане называют сосиски в тесте? – поинтересовался господин Кноп, когда они двинулись дальше по улице.

– Нет, – сказал господин Тюльпан.

– Они называют их «сосиска в ля тесте».

– Разве ж это по-инострански? Ты, ять, шутишь?

– Я, ять, никогда не шучу, господин Тюльпан.

– Ну, то есть скорее они должны называться как-нибудь более экзотично… К примеру, «сосу ля тестикль», – сказал господин Тюльпан и щедро откусил от продукта Достабля. – Ять, на вкус так точь-в-точь… – пробурчал он с набитым ртом.

– Слово «тесто» переводится немного иначе, господин Тюльпан.

– Сам знаю. Я ж говорю о вкусе. Эта сосиска – настоящий кошмар.

Достабль проводил их взглядом. Ему еще ни разу не доводилось слышать подобную манеру речи. Кроме того, буква «ять» в Анк-Морпорке была отменена давным-давно.

Огромная толпа собралась у высокого здания на Желанно-Мыльной улице, а повозки выстроились аж до самой Брод-авеню. Толпа просто так не собирается, логично рассудил Вильям, а значит, кто-то должен написать о причине подобного сборища.

В данном случае причина была очевидной. На плоском карнизе у окна пятого этажа, прижавшись спиной к стене, стоял мужчина и остекленевшими глазами таращился вниз.

Собравшаяся толпа отчаянно пыталась ему помочь. Привыкшие ко всему жители Анк-Морпорка вовсе не хотели его ни в чем разубеждать – это было не в их натуре. В конце концов, они жили в свободном городе. Поэтому и советы были свободными и бесплатными.

– Заберись лучше на здание Гильдии Воров! – кричал один мужчина. – Целых шесть этажей и крепкая булыжная мостовая внизу! Череп раскроишь с первой же попытки!

– И вокруг дворца неплохая мостовая из плит, – заметил стоявший рядом.

– Ага, точно, – подтвердил следующий. – Но попытайся он спрыгнуть с дворца, патриций его убил бы.

– Ну и что?

– Тут ведь главное стиль…

– Башня Искусства! Рекомендую, лучше не сыщете, – уверенно заявила одна дама. – Девятьсот футов почти. И вид открывается прекрасный.

– Согласен, согласен. Но слишком долго лететь, успеешь о многом подумать. По-моему, не самое удачное время для самоанализа.

– Послушайте, у меня целая телега креветок, и, если я задержусь здесь еще хоть немного, они отправятся домой своим ходом, – простонал возница. – Чего он не прыгает-то?

– Размышляет. В конце концов, это для него серьезный шаг.

Человек на карнизе, услышав шорох, резко повернул голову. К нему, стараясь не смотреть вниз, бочком подбирался Вильям.

– Доброе утро. Ты решил попробовать меня отговорить?