Подземка - Харуки Мураками (1997)

До последнего я не знал, получу разрешение на встречу с ней или нет. Но стоило встретиться с ее братом, побеседовать с глазу на глаз, и оказалось: хорошо, приходите хоть завтра. Однако чтобы прийти к такому решению, в душе Тацуо — хоть он и не вымолвил ни слова — поборол много сомнений.

Насколько это непросто — показывать постороннему человеку страдающую тяжелым недугом сестру. Можно, конечно, самонадеянно попытаться и представить. Даже помимо того, что я ее увижу — наш разговор превратится в интервью, станет частью книги, в конечном итоге — попадет на глаза людей. Уверен, близким непросто пойти на такое. В этом смысле я как писатель чувствую большую ответственность, когда пишу эту главу. Ответственность перед родителями Сидзуко и перед самой пострадавшей. Но, прекрасно понимая все противоречия, перед тем как писать, я хотел непременно встретиться с самой Сидзуко. Как бы подробно ни поведал обо всех событиях ее брат, пусть даже она сама не может говорить, писать о живом человеке без непосредственной встречи было бы некорректно. Иными словами, пусть ответом мне будет молчание — я все равно непременнохотел взять интервью у Сидзуко.

Однако по пути в больницу я переживал. Смогу ли я взять интервью, при этом не причинив никому боль?

На следующий день, когда я садился за стол, меня по-прежнему трясло. Остается лишь как есть записать то, что я чувствовал в тот момент. Надеюсь, я никого не обидел. Думаю, если я смогу умело передать свои чувства, это никому не повредит.

Уже стоял декабрь, все вокруг окрашивалось в зимние цвета. Будто осень кто-то подталкивал в забвение. Ветви дерева гингко в саду святилища сбросили листья; их крошили подошвы сновавших туда-сюда людей, и холодный ветер уносил эту желтую, похожую на яичный порошок крошку. Год подходил к концу. Делать эту книгу мы начали в декабре прошлого года. Выходит, уже год трудимся. Сидзуко Акаси была нашим шестидесятым собеседником. Но, в отличие от всех предыдущих, она не могла выражать свои мысли словами.

По случайности в тот самый день на далеком острове Исигаки был арестован находившийся в бегах Ясуо Хаяси. Единственный из команды исполнителей газовой атаки в Токийском метро, кого еще не поймали, человек, которого звали «машина убийств». Это он проткнул на станции Акихабара линии Хибия три пакета с зарином, взяв на душу грех за смерть восьми и те или иные увечья двух с половиной тысяч человек. В шестом часу я направлялся в больницу, читая вечерний выпуск газеты с этой новостью. По словам признавшегося полиции самого Хаяси, он устал от долгой жизни в бегах.

Новость об аресте Хаяси переполнила меня чувствами. Я уже встретился с большим количеством людей, которым этот страшный человек, проткнув пакеты с зарином, нанес увечья или во многом изменил жизнь, и я старался как можно подробней записать их рассказы о пережитом. Многократно перечитав документы, я как можно реальнее воспроизвел в голове его действия. Один за другим я объединил и синхронизировал его поступки и действия пострадавших.

Естественно, от поимки Ясуо Хаяси жизнь этих людей в прежнее русло не вернулась. Потерянное и отобранное 20 марта 1995 года вернуть уже невозможно. Но ставить точку в этом деле необходимо, и арест Хаяси стал одним из его финальных аккордов.

Обычно нужно радоваться поимке последнего преступника, но не тут-то было. На самом деле тело сейчас покинули силы, и я ощутил какой-то вакуум. Может, наоборот, — пронеслась мучительная мысль — сейчас и начнется новая борьба. Похоже, в ходе долгого процесса взятия интервью у меня постепенно возникла привычка судить о вещах, видя все глазами пострадавших. Ничего похожего на радость во мне не бурлило. Лишь мало-помалу, как горькие желудочные спазмы, подступали горечь и безымянная пустота.

Указать название больницы, в которой лежит Сидзуко, и ее адрес я не могу.