Последний кит. В северных водах - Ян Мак-Гвайр (2016)

Блэк кивает, и Браунли изумленно качает головой.

Его опускают в люк и заносят в кают-компанию, где огромными ножницами срезают с него промерзшую одежду. Блэк подбрасывает в плиту угля и просит кока вскипятить воды. Они растирают его ледяную кожу гусиным жиром и закутывают его в полотенца, смоченные горячей водой. Но он по-прежнему не шевелится и не произносит ни слова; он еще жив, но пребывает в коматозном состоянии. Блэк остается подле него; остальные члены экипажа время от времени заходят в каюту, чтобы взглянуть на доктора или предложить дельный совет. Примерно около полуночи веки его начинают трепетать и глаза на мгновение распахиваются; ему дают бренди, которым он давится, выкашливая вместе с ним и струйку темно-коричневой крови. Экипаж уверен, что до утра он не протянет. Но на рассвете, обнаружив, что он еще дышит, его переносят из кают-компании в его собственную каюту.

Придя в себя, Самнер поначалу решает, что он опять оказался в Индии и лежит в духоте своей палатки на горе над Дели, а тяжелые удары льдин в киль «Добровольца» – это гул от разрывов артиллерийских ядер, обстреливающих передовые пикеты и бастионы. На мгновение ему кажется, что с ним еще не произошло ничего ужасного или непоправимого и он, как бы невероятно это ни звучало, получил второй шанс. Он закрывает глаза и снова засыпает. Открыв их вновь часом позже, он видит, что у его койки стоит Блэк и смотрит на него сверху вниз.

– Вы можете говорить? – спрашивает у него второй помощник.

Самнер несколько мгновений молча глядит на него, после чего отрицательно качает головой. Блэк помогает ему сесть и начинает кормить бульоном из чайной чашки. Вкус и тепло бульона кажутся Самнеру нестерпимыми. Уже после пары ложек он закрывает рот, позволяя горячей жидкости сбежать по подбородку ему на грудь.

– По всем канонам вы уже давно должны были умереть, – сообщает ему Блэк. – В гребаной воде вы пробыли три часа. Ни один нормальный человек не выдержал бы такого купания.

Кончик носа у Самнера и кожа под глазами почернели от обморожения. Он не может вспомнить ни льда, ни холода, ни страшной зеленоватой воды, зато прекрасно помнит, как перед тем, когда с ним случилось то, что случилось, он поднял голову и увидел, что небо над ним расчертили миллионы снежинок.

– Лауданум, – хрипит он.

И с надеждой смотрит на Блэка.

– Вы хотите мне что-то сказать? – спрашивает Блэк и наклоняется к нему.

– Лауданум, – повторяет Самнер, – чтобы унять боль.

Блэк кивает и достает медицинскую аптечку. Смешав опиум с ромом, он помогает доктору выпить снадобье. Оно обжигает Самнеру горло, и на мгновение тому кажется, что вот сейчас его стошнит, но каким-то образом ему удается подавить рвотный позыв. Разговор, пусть даже недолгий, утомляет его, тем более что он не понимает, кто он такой и где находится (хотя ему уже ясно, что он не в Индии). Содрогнувшись всем телом, он начинает молча плакать. Блэк вновь укладывает его на койку и укрывает грубым шерстяным одеялом.

Тем же вечером, за ужином в кают-компании, Блэк сообщает остальным, что судовой врач, кажется, пошел на поправку.

– Вот и отлично, – говорит Браунли, – но о шестом вельботе с этого момента можно забыть. Я не хочу, чтобы мою совесть тревожила смерть еще одного засранца.

– Это всего лишь несчастный случай, – холодно роняет Кэвендиш. – Он поскользнулся на льду в снежную бурю и упал в воду. Такое может случиться с каждым.

– Если хотите знать мое мнение, ему очень повезло, – сообщает Дракс. – Этот засранец должен был по праву утонуть или оказаться раздавленным льдами. Уже через десять минут нахождения в такой воде человеческая кровь густеет, а сердце останавливается, но врач каким-то чудом до сих пор жив. Наверное, родился в гребаной рубашке.

– В рубашке? – переспрашивает Блэк.

Браунли выставляет руку ладонью вперед.