Эжени флиртовала… Женщины времен Июльской монархии - Ги Бретон (1965)

«Дорогой отец, умоляю вас, верните мне меня. Примите меня в свои родительские объятия, чтобы я мог по крайней мере увидеть вас, жить вблизи вас как уважаемый человек. Если вы любите меня, как люблю вас я, всякий холодок между нами исчезнет. Я хочу, чтобы вы забыли о моем прошлом и чтобы люди говорили: он делает честь своему отцу и с достоинством несет его имя».

Под этим письмом он по простоте душевной поставил подпись: Луи-Наполеон.

Император ему не ответил. Но Луи был сделан графом де Лабенном и получил пост сборщика налогов. В 1879 году он вторично женился на дочери банкира, м-ль Паради. Он умер в тридцать восемь лет, в 1882 году.

Что же касается Элеоноры, которая в 1858 году вышла замуж за Пьера-Жана-Франсуа Бюра, молочного брата Луи-Наполеона, она поселилась в Париже, в доме двадцать один на Елисейских полях, в квартире, пять окон которой выходили прямо на Тюильри. По вечерам она вместе со своим мужем прогуливалась вокруг дворца, где некогда мечтала иметь свой двор.

Жители ее квартала знали из памфлетов, опубликованных после 1848 года, о ее прежней связи с монархом.

Некоторые женщины смотрели на нее с завистью. Другие посмеивались над ее крестьянской походкой.

Возможно, когда-то г-жа Бюр и была Прекрасной Башмачницей, говорили они, посмеиваясь, но теперь красоты больше нет, и она осталась только башмачницей.

Но злословие оставляло Элеонору совершенно безразличной.

Она дожила до 1886 года, сохранив восторженное воспоминание о том времени, когда живостью своих ножек скрашивала тюремную жизнь будущего императора…

В начале мая 1846 года в форте Ам появилась бригада каменщиков, чтобы провести там ремонтные работы.

Луи-Наполеон, начавший уже уставать от Элеоноры, чьи прелести несколько отяжелели от двойного материнства, подумал, что мог бы воспользоваться суматохой, затеянной рабочими, и попытаться устроить свой побег.

После того, как план побега был разработан, он притворился, что заболел, и попросил Элеонору уехать из крепости на несколько дней. Молодая женщина настаивала на том, чтобы остаться у его постели и ухаживать за ним.

— Нет. Я, когда болею, просто невыносим, — сказал он ей мягко. — Я предпочитаю быть один.

Во время прощания принц обнял ее и прошептал на ухо:

— Тебе не надо ехать ни к родителям, ни к тетушке в Перон.

— Куда же мне отправиться?

— К г-же Гордон, в Париж. Она примет тебя очень любезно.

Элеонора взглянула на любовника с тревогой.

— Почему мне надо ехать в Париж?

— Потому что нам не следует оставаться так близко друг от друга…

За те шесть лет, которые она была рядом с ним и день и ночь, Элеонора научилась читать на лице Луи-Наполеона. Она так же хорошо знала эту маленькую складку на его лбу, предупреждавшую о подступавшем гневе, и цвет глаз, когда он лгал.

Она сразу поняла, что он не говорит ей всей правды, и догадалась о безрассудном плане, требовавшем ее отъезда. С трудом улыбнувшись, она сказала спокойным тоном:

— Это, наверное, нужно, чтобы меня не нашли, если начнут искать…

В ответ на это он крепко обнял ее, нежно расцеловал и распрощался…

Как только Элеонора отправилась в Париж, Луи-Наполеон попросил своего слугу Телена привезти из Сен-Кентена рубаху из грубого полотна, панталоны, две блузы, фартук, галстук, шейный платок, головной убор и парик.

— Вся эта одежда, позволяющая вам походить на рабочего, годится всего лишь для того, чтобы вы без особого риска прошли по двору крепости и, возможно, добрались до деревни, — сказал ему Телен. — Но что вы будете делать, монсеньер, когда вам понадобится пересечь границу?

Луи-Наполеон молча крутил свой ус. Телен коснулся проблемы, которая мучила его с тех самых пор, как он задумал побег.

— Без паспорта в кармане незачем все это и затевать, — добавил слуга.

— Я верю в свою судьбу, — сказал спокойно Луи-Наполеон. — Об этом позаботится Провидение!