Эжени флиртовала… Женщины времен Июльской монархии - Ги Бретон (1965)

После него на трибуну поднялся Ледрю-Роллен и, тряся своей огромной головой и маленьким клоунским хохолком, на коленях довольно долго объяснялся в своей любви к Республике.

Два часа спустя, пока народ мародерствовал в Тюильри и грабил Пале-Рояль, было создано временное правительство, которое возглавил бесцветный Дюпон де л'Эр.

На следующий день, 26 февраля Республика была провозглашена, а 6 марта невероятно возбужденная происходящими событиями Рашель мечтала, по ее собственному выражению, «отдаться кому-нибудь, лежа на теле гильотинированного», и в трансе распевала «Марсельезу» во Французском театре.

Второй сын герцогини Орлеанской, Роберт, герцог Шартрский, родился в 1840 году. Именно он был дедом нынешнего графа Парижского.

Временное правительство, желая польстить народу, тут же наделило каждого гражданина титулом магистрата и узаконило то, чего ни Робеспьер, ни Сен-Жюст, из осторожности, в силу глубокого знания толпы, не сделали: а именно всеобщее избирательное право.

С этого момента наступила новая эра. Это легко было заметить во время выборов, которые начались в конце марта. Стены домов во Франции покрылись плакатами и листовками, написанными в стиле, который французам не предлагали ни Сюлли, ни Ришелье, ни Кольбер, ни Шуазель, ни Талейран, ни Шатобриан, ни Казимир Перье, ни Гизо. Тон, в котором высказывались кандидаты в депутаты, был на редкость шутовским. Я чувствую себя обязанным дать читателям образчики этого стиля, чтобы показать, с какими политиками женщинам, продолжавшим служить орудием судьбы, предстояло впредь иметь дело.

Вот несколько примеров этой эмфатической и претенциозной литературы, которая отныне определяла стиль и наших парламентариев, и наших рекламных агентов:

«Граждане!

Вдохновленный нашими искренними патриотами, я хочу предложить Отечеству свой ум, свое сердце и свою руку! Окажусь ли я достоин ваших голосов? Вам решать.

Но в любом случае знайте, что никогда из моих уст не вырвется ничего, кроме возгласа «Да здравствует Республика!»

Луи Лангоманзино.

Любопытно, какой была бы реакция этого смельчака, если бы ему наступили, например, на ногу. Был бы он и тогда избран…

Все способы годились для привлечения голосов избирателей. Некоторые кандидаты, желая разжалобить их, писали недрогнувшей рукой: «Граждане! Я внебрачный сын Отечества…» Или еще: «Я всей душой предан Революции, моей кормилице!»

Находились среди них и лжесмиренные:

«Я приму покорно и с крайним сомнением в самом себе этот беспокойный и высочайший мандат, которым вы меня удостоите…»

Что и говорить, таких людей ничто не останавливало. Чтобы обеспечить себе голоса верующих, чей республиканизм пока еще не окреп, кое-кто додумался объявить, что Республика 1848 года искупила первородный грех…

Были и такие, что самым необычным, но довольно решительным образом разрешали самые сложные теологические проблемы: «Франция! Будь достойна Парижа, отпусти народ на волю! Так угодно Богу, или Он не существует!..»

Все, кто принимал участие в тех февральских событиях хотя бы в роли зрителей, никогда этого не забудут;

те же, кому не повезло стать кандидатом или не хватило смелости, находили для себя довольно ловкий выход, как, например, Этьен Араго: «Для меня, — писал он, — перо превратилось в оружие, и я выстреливал из него какой-нибудь мыслью, точно из ружья…»

Некто Ж.-Б. Амио писал: «Перед Францией открывается эра свободы. Поприветствуем ее!.. Пусть с чувством благодарности люди склонят свои головы перед Всевышним и возденут к нему руки с готовностью отстоять права страны…»

Эта трудная и утомительная поза должна была явно оттолкнуть избирателей…

Некоторые кандидаты украшали себя довольно странными титулами. Вот первые строки одного избирательного плаката, вывешенного в 14-м округе: