Эжени флиртовала… Женщины времен Июльской монархии - Ги Бретон (1965)

Принц, мисс Говард и верный Персиньи сразу приступили к разработке плана пропаганды. Намечалось нанять журналистов, карикатуристов, авторов песен и договориться с разносчиками, чтобы брошюры с биографией Луи-Наполеона были распространены во всех провинциях. К тому же предполагалось использовать ностальгию по Империи, которую славный Беранже культивировал своими песнями в сознании народа. Все это, разумеется, требовало значительных расходов.

Персиньи подсчитал предстоящие траты. Для финансирования беспрецедентной в истории рекламной кампании требовалось около пятисот тысяч франков .

— Вы получите эти деньги послезавтра, — спокойно сказала мисс Говард.

Но Луи-Наполеон прекрасно знал силу насмешки. Он не сомневался, что, узнай шансонье и карикатуристы об этой финансовой помощи, он станет объектом жесточайших издевательских нападок, от которых ему уже не оправиться. Поэтому было условленно, что для соблюдения приличий молодая англичанка продаст ему в кредит земли, которыми владеет в Римских провинциях, в Чивитавеккья, а он под эти земли возьмет в долг деньги.

Через несколько дней маркиз Палавичино действительно ссудил новому «землевладельцу» шестьдесят тысяч римских экю, то есть триста восемьдесят тысяч франков…

С целью округлить эту сумму мисс Говард продала кое-что из своих драгоценностей, и друзья принца, направляемые энергичным Персиньи, начали предвыборную кампанию. За какие-нибудь несколько недель сотни тысяч гравюр, рассказов, куплетов, напоминавших о победах Великой Армии, тысячи портретов Наполеона и его племянника, тонны лубочных картинок, иллюстрировавших более или менее удачно истории о сером сюртуке, маленькой треуголке, руке, засунутой за жилет, подергивании уха и «Я видел тебя под Ваграмом, ты — смельчак», буквально засыпали французские хижины.

Такая пропаганда не могла не принести плодов, и 4 июня на дополнительных выборах принц был избран сразу в четырех департаментах. Узнав о результатах, толпа, собравшаяся перед городской ратушей, заорала лозунг, подсказанный Персиньи: «Наполеон — мы его изберем!..» И тут вдруг забеспокоились республиканцы. Прудон написал в газете «Народ»: «Еще неделю назад гражданин Бонапарт был лишь черной точкой в раскаленном небе; позавчера он был наполненным дымом воздушным шаром; сегодня это облако, несущее молнию и бурю».

10 июня тысячи людей устремились к Палате депутатов с криками: «Да здравствует Наполеон II», где даже произошла небольшая стычка. Тринадцатого необыкновенно взбудораженное Учредительное собрание собралось на экстренное заседание. Речь шла о том, следует ли признать действительным выбор неудобного принца в депутаты. Ламартин и Ледрю-Роллен самым яростным образом выступали против этого. Зато Жюль Фавр «от имени народа, проголосовавшего за Луи-Наполеона», высказался положительно. Вслед за ним Луи, Блан заявил с пафосом:

— Дайте племяннику императора приблизиться к солнцу нашей Республики, и я уверен, что он исчезнет в его палящих лучах.

Кончилось тем, что депутаты проголосовали за принятие вновь избранного в свои ряды.

Узнав об этих подробностях, Луи-Наполеон, по совету мисс Говард, решил перехитрить всех и использовать самое эффективное в политике оружие — лицемерие. Он обратился к Учредительному собранию с письмом, в котором со смирением заявлял, что коль скоро его избрание служит поводом для достойных сожаления неприятностей, он предпочел бы «ради поддержки мудрой Республики» подать в отставку. Прибавив, однако, при этом, что, если народ возложит на него определенные обязанности, он готов будет их выполнить…

Этот ловкий маневр еще больше увеличил его популярность, потому что простой народ сразу понял, что принц попросил об отставке под нажимом правительства…

Прошло два месяца, и за это время Персиньи с друзьями в полной мере использовал недовольство французов (закрытие Национальных мастерских спровоцировало в июне кровавые столкновения), организовав клубы бонапартистов.