Расколотый разум - Элис Лаплант (2011)

Мне нравится использовать это слово – «типичный». «Обычно» – тоже хорошее. И «большую часть времени». И все, что с ними связаны. Любые слова, что могут связать будущее с прошлым.

* * *

Мы в комнате. В ней ничего нет, кроме стола и стула, на котором сижу я. И ни одного знакомого лица. Четверо мужчин. Магдалены нет. Я читаю какой-то документ. Меня спрашивают, понимаю ли я.

– Хотите ли вы говорить со мной, учитывая эти права?

Я несгибаема. Нет. Я требую своего адвоката. Огромное зеркало занимает целую стену. А в остальном – холодное, безжизненное место. Место для проведения допросов.

– Ваш адвокат уже едет.

– Тогда я подожду.

Мои лезвия и рукоятка лежат на столе в пластиковом пакете. Мужчины тихо говорят друг с другом, но ни один из них не спускает глаз с меня и моих вещей.

Я развлекаюсь тем, что представляю себе эту комнату заполненной сигаретным дымом, как в кино. Небритые осунувшиеся мужчины пьют остывший слабый кофе из пластиковых стаканчиков. Но здешние молодчики выбриты, хорошо одеты, пожалуй, даже щеголеваты. У двоих в бумажных стаканах что-то пенится. У третьего в руке энергетик, а у последнего – бутылка с водой. Мне ничего не предложили.

Стук в дверь; входят три женщины. Три высокие сильные женщины. Амазонки! Моя дочь или, может, племянница; та, что помогает мне; и еще одна, ее я, наверное, видела раньше. Эта, последняя, по поводу которой я не уверена больше всего, протягивает мне руку, крепко пожимает ладонь и улыбается.

– Рада видеть вас снова. Хоть мне бы и хотелось встретиться при других обстоятельствах. – Она изучает мое лицо, снова улыбается и говорит: Джоан Коннор. Ваш адвокат. Которой вы платите огромные деньги.

Моя дочь (или племянница) подходит ко мне и кладет руку на плечо.

– Все хорошо, мам, – говорит она. – Они ничего тебе не сделают. Это же Америка. Им нужны хоть какие-то доказательства.

Третья, блондинка, просто стоит позади, у двери. Она сильно потеет. Любопытно яркий румянец. Я тянусь к карману халата за стетоскопом. А потом вспоминаю.

Я на пенсии. У меня болезнь Альцгеймера. Я в полицейском участке из-за моих лезвий. Мой мозг не смог забыть эти факты. Мой пораженный болезнью мозг. И все же никогда я не чувствовала себя такой живой. Я готова ко всему. Я улыбаюсь своей дочери (или все же племяннице?), но она не улыбается в ответ.

Адвокат поворачивается к мужчинам. Если раньше они держались на расстоянии друг от друга, то сейчас полицейские выстроились в линию, почти соприкасаясь плечами, о напитках они и вовсе забыли. Мужчины на страже. Против врага.

– Вы выдвигаете обвинение доктору Уайт?

– У нас есть несколько вопросов. Она отказалась говорить без вас.

У нее есть на это право.

– Мы ей это объяснили. Можем мы теперь продолжить?

Адвокат кивает.

– Пожалуйста, принесите еще стулья.

Мужчины разрывают строй. Двое выходят из комнаты и возвращаются с четырьмя складными стульями, еще один приносит две чашки воды. Одну он молча предлагает мне, другую – девушке.

Адвокат садится справа от меня, дочь (племянница) – слева. Она не убирает руку с моего плеча. Блондинка остается у двери, отмахнувшись от мужчины, жестом предложившего ей присесть.

– Где вы были шестнадцатого и семнадцатого февраля?

– Я не помню.

Вмешивается мой защитник.

– Ее спрашивали об этом множество раз. Она ответила, как могла. Как вам известно, у доктора Уайт деменция. Она не сможет ответить на многие ваши вопросы.

– Понятно. Когда вы в последний раз использовали свой скальпель?

– Не знаю. Какое-то время назад.

– Вы были хирургом-ортопедом, так ведь?

– Да, верно. Одной из лучших.

Мужчина позволяет себе улыбнуться.

– И вы специализировались на кистях?

– Да, хирургия кисти.

– Что вы здесь видите? – Он протягивает мне несколько фотографий, я их изучаю.