Радость жизни - Эмиль Золя (2016)

— Она ушла, бессердечная!.. Ах, когда я подохну, мне только одна Минуш закроет глаза! Господи, разве можно так бросать человека!.. Я уверен, что она ест на кухне бульон.

Затем, выждав с минуту, он начинал еще громче ворчать и наконец не выдерживал больше:

— Полина, ты здесь? Поди сюда, приподними меня немного, нет сил лежать. Попробуем на левый бок, как ты думаешь?

Затем Шанто смягчался и просил у нее прощения за то, что был груб. Иногда он требовал впустить Матье, чтобы не чувствовать себя таким одиноким: ему казалось, что присутствие собаки облегчит его страдания.

Но самого верного товарища он имел в лице Минуш: кошка обожала плотно занавешенные комнаты больных и проводила целые дни в кресле возле кровати Шанто. Однако громкие стоны больного действовали, по-видимому, и на нее. Когда он кричал, она садилась, подвернув под себя хвост, и смотрела на его муки круглыми глазами, в которых светилось негодование и изумление мудрого существа, чей покой нарушен. Зачем он поднимает такой неприятный и бесполезный шум?

Каждый раз, провожая, доктора Казэнова, Полина умоляла его:

— Может быть, вы ему впрыснете морфий? Его крики разрывают мне сердце.

Но доктор отказывался. К чему? Приступ возобновится с новой силой. Салицилка, видимо, ухудшила болезнь, и он предпочитает не давать новых лекарств. Однако он предполагал перевести больного на молочную диету, как только пройдет острый период. А пока строгая диета, мочегонные — и больше ничего.

— В сущности, — добавил доктор, — он обжора, который дорогой ценой оплачивает всякий лакомый кусочек. Он ел дичь, я знаю, я видел перья. Что поделаешь! Я его достаточно часто предупреждал, пусть страдает, если предпочитает объедаться и подвергать себя опасности!.. Но вот, если вы, дитя мое, снова сляжете, это будет совсем несправедливо. Будьте же осторожны, вам самой еще нужен уход.

Но Полина вовсе не щадила себя. Она не считала часов, отданных больному, и потеряла представление о времени, о течении жизни за пределами дядиной комнаты, где она просиживала целые дни под душераздирающие вопли Шанто, от которых, казалось, дрожали стены. Она была так поглощена заботами о дяде, что даже забывала о Лазаре и Луизе и только в редкие минуты, пробегая через столовую, обменивалась с ними на ходу несколькими словами. Между тем работы по постройке плотины были закончены, проливные дожди уже в течение недели удерживали молодых людей дома; и, когда Полина вспоминала, что Лазар и Луиза находятся вместе, она утешалась тем, что они тут, возле нее.

Никогда еще г-жа Шанто не была так занята. Она пользовалась, по ее словам, всеобщим смятением, которое вносила в дом болезнь мужа, чтобы пересмотреть свои бумаги, свести счета и разобрать корреспонденцию. Поэтому она тотчас же после завтрака удалялась в свою комнату, оставляя Луизу одну. Девушка немедленно поднималась к Лазару, так как не выносила одиночества. Вскоре у них вошло в привычку проводить вдвоем все время до обеда в большой верхней комнате, которая так долго служила Полине классной и рекреационной. Там за ширмами по-прежнему стояла узкая железная кровать Лазара; рояль был весь в пыли, а громадный стол завален грудой бумаг, книг и брошюр. Посредине стола, между двумя связками засушенных водорослей, стояла игрушечная модель плотины, вырезанная перочинным ножом из елового дерева; она походила на знаменитое произведение деда Лазара — мост в стеклянном ящике, украшавший столовую.