Король зимы - Бернард Корнуэлл (1995)

Встреча была неожиданной для обеих сторон. Я находился в хвосте колонны Гриффида и ничего не видел, я лишь услышал шум начавшейся битвы, когда наш авангард вышел из-за деревьев и обнаружил полдюжины саксов, переходивших реку. Наши люди не мешкая ринулись на них. Подоспевшие копьеносцы напали на растерянных саксов с двух сторон. На этот раз не было никакой стены щитов, а просто на самом мелководье затеялась беспорядочная кровавая драка. И вновь, как в тот день, когда я убил своего первого врага в лесах к югу от Инис-Видрина, меня обуяла радость битвы. Это было, полагал я, сравнимо лишь с тем чувством, которое испытывала Нимуэ, когда боги посещали ее. «Как будто у тебя вырастают крылья и несут к блаженству», – как-то призналась она. Именно это я и ощущал тем осенним утром. С копьем наперевес я настиг своего первого в этом бою сакса и, видя его налитые страхом глаза, знал, что он уже мертв. Копье молниеносно вонзилось ему в живот, а я выхватил меч Хьюэла, который теперь называл «Хьюэлбейн» – «возмездие Хьюэла», и прикончил врага ударом в бок. Затем я вошел в реку и убил еще двоих. Я дико, словно злой дух, вопил на языке саксов, вызывая их приблизиться и найти свою смерть, и на мой призыв вдруг откликнулся огромный воин. Он набросился на меня, размахивая страшным топором. Но его топор был настолько тяжел, что, замахнувшись им, уже нельзя было остановить движение руки, и я, легко увернувшись, уложил громилу на спину прямым ударом, который наверняка порадовал бы Овейна. Только у этого махавшего топором воина я взял три золотых торквеса, четыре броши и нож, украшенный драгоценными камнями. Топор я тоже прихватил, чтобы после сделать из него вожделенные боевые кольца.

Саксы бежали, оставив восемь мертвецов и столько же раненых. Я убил не меньше четырех – подвиг, не оставшийся незамеченным. В этот день я наслаждался уважением моих спутников, но позднее, став старше и мудрее, понял, что лишь глупость молодости могла толкнуть меня на столь рискованный подвиг, ибо туда, куда молодой понесется сломя голову, мудрый отправится ровным шагом. Мы потеряли троих, и одним из них был Ликат, спасший мне жизнь на торфянике. Я выдернул копье из тела первого поверженного мною сакса, прихватил еще два серебряных торквеса у тех, которых убил в реке, а затем спокойно смотрел, как раненые враги один за другим отправляются в иной мир, где они должны были стать рабами наших умерших бойцов. За деревьями мы обнаружили шестерых пленных бритток – женщин, сопровождавших наших ополченцев на войну и захваченных в плен саксами. Одна из этих женщин обнаружила в прибрежном куманике единственного уцелевшего вражеского воина. Увидев его, она закричала и хотела ударить ножом, но он проворно отполз в реку, где я и схватил его. Это был безбородый юнец, примерно моих лет, он весь дрожал от страха.

– Как тебя зовут? – спросил я, приставив ему к горлу окровавленный наконечник своего копья.

Он так и сидел в воде, не смея шевельнуться.

– Вленка, – ответил сакс, а затем рассказал мне, что попал в Британию всего лишь несколько недель назад, но вразумительно объяснить, откуда он явился, парень не смог, а лишь твердил, что пришел из дома. Его язык чуть отличался от моего, но разница была настолько невелика, что я все понимал. Король его народа, сказал этот сакс, был великим военачальником и звался Кердиком. Он сумел взять земли на южном берегу Британии. Кердик, толковал парень, собирался основать новую колонию, а для этого ему нужно было побить Эска, короля саксов, который теперь правил землями Кентиша. И тут я впервые понял, что саксы воюют между собой, прямо как и мы, бритты. Кажется, тот самый Кердик выиграл войну против Эска и теперь сунулся в Думнонию.