Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд (2012)

Бывает, что во время шторма [заметил Йохансен] более 20 собак качкой может сплющить в один комок… как коржик с торчащими из него головами. И когда корабль кренится, двигается вся эта масса. Естественно, начинается драка… Какими бы умными ни были собаки, качку они воспринимают как дьявольские козни со стороны своего соседа, которого, конечно же, следует за это поколотить… (Ну, в некотором смысле и людям иногда непросто с этим справиться.)

«Фрам» крутило, бросало, швыряло, поворачивало, он извивался, нырял и наклонялся, как мало какой из кораблей. Это происходило из-за его круглого днища и широкого корпуса, хорошо приспособленных к ледовым условиям. Бытовало мнение, что «Фрам» строили исключительно для плавания во льдах, а не в открытой воде, что он был создан для дрейфа, а не для плавания под парусами. Как и многие другие распространенные мнения, такое предположение ошибочно.

«Фрам» был настоящим произведением кораблестроительного искусства. Затертый льдами Арктики, за все семь лет он ни разу не оказался в опасности. За 16 тысяч миль пути от Кристиансанда до Китового залива его ни разу не накрыла волна. Ветер мог обдавать палубу пеной, но мостик оставался сухим, и там могли укрыться собаки. В плохую погоду на нем собирались до пятидесяти животных одновременно. Штурманская каюта была еще одним популярным убежищем.

К декабрю «Фрам» дошел до «ревущих сороковых». Там вздымались огромные волны, высота которых доходила до девяноста футов, а порой и больше. Именно тогда «Фрам» и показал свой настоящий характер. По словам Амундсена, в шторм

происходило невероятное. Громоздились волны одна страшнее другой, и казалось, что в любой момент все может кончиться. Но нет – корабль чуть поворачивался, и волна проходила под ним… Арчер мог бы гордиться «Фрамом».

1 декабря Амундсен назвал состав береговой группы, в которую вошли он сам, Преструд, Йохансен, Хассель, Линдстрам, Хелмер Ханссен, Вистинг, Бьяаланд и Стубберуд – всего девять человек.

Включение Йохансена в эту группу походило на азартную игру. Некоторые его намеки и недомолвки ясно давали понять, что он считал себя лучшим, чем Амундсен, полярным путешественником. Иногда из-за этого Амундсену трудно было сдерживаться. С другими членами команды, особенно с Хасселем, Йохансен вел себя не лучше. Но на его стороне был колоссальный опыт, поэтому исключение из береговой партии в данном случае напоминало бы месть, что могло ухудшить моральный климат на судне. Взять Йохансена с собой на берег казалось меньшим риском.

Я поднял вознаграждение тем, кто возвращался на «Фраме», на 50 % [заметил Амундсен]. Думаю, это правильно. Многие являются единственными кормильцами в семье и оставили все деньги родным. Поэтому по прибытии в Буэнос-Айрес они оказались бы без гроша в кармане.

Частично это было платой за горькое разочарование. Почти все, кто оставался на корабле, хотели сойти на берег. Гьёртсен, например, желал этого так сильно, что спросил Амундсена, не может ли он поменять их местами с Преструдом. Амундсен согласился – если будет согласен сам Преструд. Тот отказался, и Гьёртсен остался на борту. В любом случае Амундсен проявил справедливость, сформировав (за одним или двумя исключениями) береговую партию из тех, кто изначально согласился на весь арктический дрейф, а корабельная партия состояла из тех, кто собирался плыть только до Сан-Франциско, а затем рассчитывал вернуться домой. Все признали, что это справедливо.

Теперь, как отметил Амундсен 8 декабря, «мы стремительно несемся к нашей цели». «Фрам» пересек 100-й меридиан, приблизившись к широте Австралии и пройдя семь восьмых всего пути. К тому же они, сами того не зная, сократили свое отставание от Скотта – теперь между ними оставалось всего 2500 миль.