Они были немедленно разделены между своими бывшими товарищами, сожравшими все, вплоть до шкуры и меха. После этого тринадцать животных – передохнувших и набравших вес – всем своим видом продемонстрировали готовность двигаться дальше. Их обычная пища, состоявшая из пеммикана, не спасала положение. Для сохранения сил хаскам регулярно требовалось свежее мясо[104].

21 декабря Амундсен, уверенный, что они укладываются в график, увеличил дневную норму пеммикана с 350 до 400 граммов на человека. «Господь воздаст ему за это, – с чувством написал Бьяаланд, выразив общую мысль. – Теперь я такой сытый и довольный – словами выразить не могу».

До первого склада по направлению к дому в точке 88°25′ они добрались, как и планировали, на Рождество, устроив там большой привал. Особенно радовались все шоколаду. В результате пиршества на полюсе они допустили перерасход шоколада и с тех пор испытывали нехватку в нем. А поскольку он являлся единственным источником сахара, люди страдали – недостаток сладкого в снегах переживается очень тяжело.

До следующего склада на отметке 86°15′ было восемь дней и 130 миль – самый долгий переход на всем маршруте. Но теперь у Амундсена имелся полный рацион питания для людей и собак, рассчитанный на двенадцать дней, помимо резерва пеммикана.

Итак, мы хорошо обеспечены [сказал он]. Я [потом] сохраню образцы каждого вида продуктов, которые мы с собой брали на полюс. Думаю, производители это оценят.

Для празднования Рождества у них не было никакого особенного блюда. Вистинг собрал крошки от печенья, которые смешали с небольшим количеством порошкового молока и сделали массу, напоминавшую традиционную норвежскую рисовую кашу. Такое «рождественское» блюдо вместе с мягким рокотом примуса, оставленного работать, чтобы было тепло, и запахом– сигар Бьяаланда создало в палатке праздничную и ностальгическую атмосферу.

Сейчас дома вы зажигаете свечи [писал Амундсен в дневнике]. Мы тоже [мысленно], хотя расстояние и велико. Но подождите немного – скоро мы снова будем с вами, вернувшись с победой.

Они прошли уже 100 миль, до Фрамхейма оставалось 600. «Долгий тяжелый переход, – заметил Бьяаланд. – Эх, земляки, не нужно мне завидовать».

Впереди уже виднелось пересечение прибрежной горной гряды. Погода по-прежнему оставалась хорошей. «Солнце обжигает наши спины, – написал Амундсен в тот день, когда показалась земля. – Блестящее скольжение помогает собакам оставаться в отличной форме, кажется, [они] на самом деле набрали вес».

29 декабря норвежцы достигли края плато и начали плавно спускаться к берегу. Двигались по-прежнему быстро, поверхность была гладкой, ледяной, а заструги, по словам Амундсена, «проскакивали со скоростью молнии». Эти заструги делали спуск похожим на слалом, но Бьяаланд, в условиях более сложного рельефа только увеличивший скорость, по-прежнему держался впереди. Амундсен вспоминал, что ему и Хасселю, намного более слабым лыжникам, чем Бьяаланд, «с трудом удавалось не отставать от саней. Возницы же стояли на лыжах, держась за сани, и ехали беззаботно».

На этом участке, по словам Бьяаланда, спуск на лыжах

был таким легким, насколько это вообще возможно, [и] я забыл о своей задаче держаться впереди собак Хелмера [Ханссена]. Но только я подумал, что они сильно отстали, как тут же обнаружил их носы рядом со мной.

Хелмер Ханссен устроил шутливую погоню. Вистинг соорудил на своих санях парус, и его собаки галопом неслись за Ханссеном, лая и подвывая от удовольствия.

29 декабря Амундсен еще раз поднял норму выдачи пеммикана до 450 граммов. Это означало, что теперь норвежцы получали примерно необходимое им количество пищи. Наконец удовлетворены были все, даже Бьяаланд, который накануне открыто попросил добавки – и получил ее. Как лидер гонки, он считал, что имеет на это право.