Поиск каждого склада оборачивался настоящим стрессом, потому что у них не было такой изобретательной системы поперечных линий из флажков, как у Амундсена. А единственного имевшегося флага часто было недостаточно. Пирамиды – слишком низкие и плохо построенные – не давали возможности для эффективной навигации. На обратном пути Скотт полагался на свои следы, которые вели в сторону полюса. Так же поступил и Амундсен. Но он ехал на собаках, а впереди саней шел Бьяаланд, искавший эти следы на снегу. Если же в сани впряжены люди, это просто невозможно, особенно при условии, что следы плохо различимы. Им приходилось бросать сани и ходить вокруг, так что поиск маршрута становился делом крайне утомительным и возможным только в хорошую погоду. Дважды в течение первой недели британцы без необходимости останавливались из-за преследовавшей их метели, потому что считали ориентирование невозможным. В любом случае их старые следы, заметенные снегом и ставшие малозаметными, часто было трудно найти, когда солнце светило им в лицо и слепило их. Именно по этой причине Уилсон особенно страдал из-за «снежной слепоты». Скотт, в отличие от Амундсена, не догадался перейти на ночное передвижение, чтобы солнце оказалось сзади. Установка палатки всякий раз требовала бессмысленной траты сил из-за грубой ошибки в ее конструкции. «У нас уходит чертовски много времени на установку палатки, – описал Скотт привычное впечатление от работы на ветру, – все пальцы замерзли».

Боуэрс заметил: «Брести пешком для меня невыносимо. Я буду невероятно рад отыскать мои старые любимые лыжи». Он сделал это 31 января, преодолев пешком по снегу в упряжке 360 миль. Двумя днями ранее он оставил в своем дневнике последнюю запись в своем обычном непринужденном стиле. Начиная с 4 февраля он вовсе перестал вести дневник.

Боуэрс был экстравертом и оптимистом, а такие люди обычно не любят распространяться о неприятностях. Примерно в это время он, наконец, начал понимать, до какой степени некомпетентен Скотт. Первый звонок прозвучал 25 января, когда искали склад на отметке 88°30′: «У нас с собой еды всего на три дня, и, если мы не найдем склад, нас ждут большие неприятности-», – написал он. Боуэрс отвечал за запасы и знал, что Скотт рассчитал все впритык. Но насколько впритык – это он начал понимать только сейчас.

За завтраком 7 февраля случилось то, что Скотт назвал «паникой», а Уилсон «дискуссией», – оказалось, что пропала суточная порция печенья. Скотт обрушился с гневом на Боуэрса как на офицера, отвечавшего за запасы. Боуэрс, по словам Скотта, был «ужасно расстроен». Уилсон, как обычно, пытался успокоить Скотта и восстановить мир. Между тем Скотт совершенно забыл о присутствии старшины Эванса, единственного рядового среди них, который был поражен зрелищем беспомощных и ругающихся офицеров. Не время показывать свой нрав, когда подчиненные настолько зависят от руководителя. К сожалению для себя, Эванс во время западного путешествия «Дискавери» уже делил со Скоттом одну палатку и поэтому из личного опыта знал, как капитан мог трактовать те или иные вещи. Чтобы мириться с этим, вероятно, требовалась моральная сила Уилсона.