Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд (2012)

Одним из важных достижений Амундсена было то, что его люди преодолели 1400 миль до полюса и обратно без болезней и несчастных случаев. Один случай зубной боли и затрудненное дыхание во время гонки на высоте 10 тысяч футов – это жалобы здоровых людей. Британцы же начали болеть практически сразу после ухода с полюса. Оутс отморозил пальцы на ногах, и они почернели. Скотт упал и повредил плечо. Прогрессировала «снежная слепота». После почти двадцатимильного перехода – практически самого длинного за все время путешествия – 29 января Уилсон обнаружил, что перенапряг ноги и несколько дней мог лишь хромать за санями, не в силах их тащить. Он записал, что «идти еще примерно 400 миль до тех пор, пока мы встретим собак и узнаем новости о корабле». Эта тоскливая мысль о помощи извне открывает целую серию дневниковых записей с пессимистическим подтекстом. Еще во время южного путешествия 1902 года он хорошо узнал Скотта и помнил, как с ними тогда едва не случилась беда. Происходящее все больше и больше напоминало те события. Это повергало людей в состояние депрессии. Примерно с 88° начались проблемы с психикой, и первым сломался старшина Эванс.

Скотт не замечал слабостей, которые скрывались за звероподобной внешностью Эванса, хотя для всех остальных они были очевидны. То, что Оутс, Уилсон и Боуэрс недолюбливали старшину Эванса, не улучшало моральный климат в коллективе. Более того, истинный характер его отношений со Скоттом давно вызывал подозрения. Ведь они возникли в результате фаворитизма. В те дни как никогда были важны лояльность и единство, но в лагере нарастал градус враждебности, а в случае с Уилсоном – и определенная доля упрека. В конце концов, именно его совет был отвергнут.

Старшина Эванс сильно страдал от обморожения, которому, как Уилсон помнил еще со времен «Дискавери», он всегда был подвержен. Скотт заметил 30 января, что у Эванса «отвалились два ногтя на руках… руки у него действительно в очень плохом состоянии, и, к моему удивлению, есть признаки, что из-за этого он начинает впадать в уныние – я все больше разочаровываюсь в нем».

Скотт не испытывал симпатии к инвалидам, более того, он ожидал, что его люди будут переносить несчастья молча. Он не видел, что Эванс имел и физические, и психические недостатки.

В каком-то смысле для Эванса поход к полюсу значил больше, чем для остальных. Он решил – и Скотт его в этом поддержал, – что сразу обретет финансовое благополучие: продвижение по службе, деньги, а затем почетная отставка и владение маленьким пабом до конца своих дней. Но неудача означала полную катастрофу. Скотт четко дал это понять – он попросил офицеров и ученых подождать с жалованьем за второй сезон, поскольку у экспедиции было недостаточно средств. Когда Эванс увидел развевающийся в снегах флаг Амундсена, его мир рухнул. Лидер оказался неудачником, надежды уничтожены. Он стал неестественно тихим и замкнутым, куда-то пропал обычный экстраверт, эгоист и импульсивный рассказчик. Потом он дал выход своей тоске, что проявилось в бесконечных стенаниях: вернувшись домой, они станут посмешищем, им суждено быть вечно вторыми; с ними все кончено, нет смысла продолжать… Это выглядело так, будто Скотт встретился с карикатурой на самого себя.

Кому-то из них – возможно, Оутсу – удалось успокоить Эванса и убедить его продолжать тащить сани. Но тут неожиданно добавились физические проблемы.