Собачий архипелаг - Филипп Клодель (2018)

– Самое простое, что первым пришло на ум, – доверить их морю. Но кто может поручиться, что через несколько дней оно не вернет их, снова прибив к нашим берегам? И тогда я пришел к выводу, что стоит похоронить их на нашем острове, ведь он – последнее пристанище, которое они обрели, сами того не ведая, место, которое им определила смерть, навсегда избавив от страданий, бывших, по сути, формой их земного существования.

Спадон закончил перевязывать пальцы Кюре, однако тот, почти не прислушиваясь к Мэру, продолжал гримасничать, поднося руки к очкам с толстенными стеклами, словно раны могли быстрее зарубцеваться от того, что он их разглядывал.

– Не мне вам рассказывать, что на острове есть своего рода врата в бездну. Наши предки называли эти отверстия «глотками богов». Вот я и подумал, что мы не совершим ни святотатства, ни кощунства, если сбросим в одно из них тела этих троих мужчин. В каком-то смысле они лишь продолжат свое путешествие, достигнув сердца Земли и обретя вечный покой.

Довольно долго все переваривали сказанное Мэром, прокручивая это у себя в голове. И, как все и предполагали, первым нарушил молчание Учитель:

– Немыслимо! Это же просто немыслимо! Я словно вижу дурной сон. Ну и мастер же вы пудрить людям мозги, господин Мэр! Вы собираетесь отделаться от тел троих несчастных, словно хотите спрятать пыль, заметая ее под ковер! Надо ли мне напоминать, что многие здешние свиньи в человеческом обличье продолжают сбрасывать мусор в вулканические отверстия, о которых вы говорите? Значит, вы считаете человеческие останки чем-то вроде мусора? Было бы очень интересно выслушать мнение Кюре на этот счет!

Услышав, что говорят о нем, священник поднял голову и отвел взгляд от перебинтованных пальцев, которые он продолжал созерцать с потерянным видом. Он понял, что все на него смотрят в ожидании ответа. Он, разумеется, слышал доводы Мэра и их краткую перепалку с Учителем, но слышал как тихую музыку, едва доносившуюся из отдаленной комнаты. Тяжко вздохнув, будто перед мучительным откровением, Кюре произнес:

– Да чего вы от меня ждете? Думаете, раз я священник, то знаю ответы на все вопросы? У меня так же, как и у всех вас, есть свои заботы, и я ничуть не умнее остальных. Если бы вы спросили меня о пчелах, я бы сумел вам ответить, – сказал он, поддразнивая здоровыми пальцами двух из них, пробиравшихся по рукаву. – Я много чего о них знаю, а чудо меда не перестает меня восхищать. Если Бог существует, то он – в меде! Вот к какому выводу я пришел за шестьдесят девять лет своего земного бытия и за полвека пастырского служения. Мысль, что трудами тысяч насекомых, каждое из которых легко раздавить двумя пальцами, цветочная пыльца преобразуется в прозрачный нектар, где заключены вся сладость жизни и все ароматы земли – как растений, так и стихий, – вот что укрепляет меня в вере. И Бог, несомненно, есть, даже если в наши дни немало таких, кто уверяет нас в обратном или пытается насадить нам собственных богов путем насилия, выжженной земли, убийств, бомб и крови. Рассказать о пчелах – да! Но в остальном… В частности, если уж говорить об этих несчастных неграх, что вы хотите от меня услышать?

– Почему вы называете их неграми? – возмущенно отозвался Учитель.

Кюре вытянул шею и поискал взглядом через свои толстые стекла того, кто это сказал. Найдя его наконец, он пожал плечами.

– А как вы хотите, чтобы я их называл?

– Чернокожими, африканцами, просто людьми, наконец!

– И что, этого хватит, чтобы их оживить?

– По крайней мере, так будет приличнее. Слово «негр» – оскорбление, и вы это отлично знаете.