Розы мая - Дот Хатчисон (2017)

И зачем только ветераны мучаются со всеми этими обогревателями, если можно просто зайти под крышу? Холод такой, что даже возле павильона ничего не стоит отморозить нос, а ведь рядом, едва ли не на расстоянии вытянутой руки, имеются целых три «Старбакса». Но задавать такие вопросы я не собираюсь. Сегодня у меня первая игра с ними, и мне еще только предстоит завоевать себе место. Это относится к любой группе.

– Эй, Синенькая, играешь сегодня со мной, – заявляет красноносый ветеран Вьетнама еще до того, как я делаю шаг на траву.

Другие посмеиваются, но прозвище, которым он меня наградил, сегодня как нельзя кстати. Бинди[9] над переносицей – голубой кристалл в серебре, как и гвоздик в правом крыле носа, а когда я стаскиваю с головы вязаную шапочку, в волосах ярко вспыхивают темно-синие пряди. Красноносый моргает, потом, словно соглашаясь с представленными доказательствами, смеется.

– А мне вас как называть? – спрашиваю я, забираясь на скамейку.

– Зови этого урода Корги, слышь? – кричит сосед красноносого, не обращая внимания на локоть, которым Корги тычет его в бок. Бейсболки у них одинаковые, и я думаю о том, что этим двоим, прошедшим вместе через ад, есть на кого опереться.

Что ж, ад бывает разный, а потеря есть потеря. Мы с мамой тоже держимся вместе, но нам не довелось пройти такую войну, как им.

Пока мы с Корги расставляем фигуры, представляются и некоторые другие: Стивен, Филипп, Хорхе и рядом с Корги Хэппи, который, похоже, уже промочил горло. Остальные сосредоточены на игре. Ганни, сидящий на своем, похоже, привычном месте в углу, улыбается мне, машет рукой и переводит взгляд на доску. Сегодня его противник – тот невзрачный мужчина, с которым я разговаривала в прошлый раз.

Мы с Корги начинаем. Соседи, Хэппи и Хорхе, не столько играют сами, сколько наблюдают за нами и помогают мне советами, часто противоречивыми. Оба демонстрируют образцовое поведение, варьирующееся от крайней и иногда неуклюжей учтивости до невинной грубости, вероятно, отзывавшейся гордостью у их сержантов в былые дни. Вспомнив, что я слушаю, они неловко извиняются, но я смеюсь вместе с ними, и напряжение мало-помалу спадает – они расслабляются и постепенно становятся сами собой, с небольшой, может быть, поправкой на сдерживающее присутствие лица женского пола.

– Ты же вроде бы сказала, что любишь играть. – Корги с сомнением смотрит на меня после своей второй легкой победы.

– Да, но я же не говорила, что играю хорошо.

– Молодец, – замечает Хорхе.

Папа играл настолько плохо, что проиграть ему бывало труднее, чем победить иных случайных противников. Тогда я и поняла, что люди с бо́льшей охотой позволяют мне играть с ними, если не видят угрозы их гордости. Может быть, я не расстаюсь с той нацеленностью на проигрыш в память о папе, а может быть, в такой странной форме выражается мой прагматизм. Ставка на проигрыш дает возможность играть без какого-либо давления или драмы.

Расставляем фигуры для следующей партии. Хэппи обходит столики, чтобы занять мое место, грозя порвать Корги в клочья за некую прошлую обиду. Тот ухмыляется.

Любовь у мужчин проявляется в чудны́х формах.

– Сыграйте со мной, мисс Прия, – приглашает Ганни, возвращая фигурки в исходную позицию.

Все перестраиваются, находят новых партнеров, пререкаются из-за цвета. Занимаю место того безликого парня, но он всего лишь передвигается чуть дальше, чтобы сыграть с относительно молодым ветераном «Бури в пустыне», который называет себя Йелпом.

Я не стала спрашивать Корги и Хэппи, почему они – Корги и Хэппи, но Йелп?[10]

Он корчит гримасу, краснеет и немного застенчиво улыбается.

– Получил кличку в учебке. У сержанта была привычка подкрасться сзади и проорать приказ прямо в ухо. И я каждый раз подпрыгивал чуть ли не на фут. Вот он и прозвал меня Йелпом.

И такого рода прозвища приклеиваются и держатся.