Один шаг от земли - Гарри Гаррисон (1970)

— Какой же чудо этот современное наука, — проворковала горничная, расправляя мнимую морщинку на облегавшем тело купальнике, который вообще-то сидел идеально. — Только не забывайт дыши через нос, и это будет подобно свежий ветерок. Au revoir et bonne chance.[12]

Прежде, чем Беатрис смогла возразить или хотя бы поднять руку и дотронуться до носа, пол раскрылся, и она провалилась в воду. Держа рот закрытым, она погрузилась под светящуюся поверхность и обнаружила, что может дышать так же легко, как и всегда, а ощущение, которое она испытывала, было восхитительным, или, по меньшей мере, новым и волнующим. Сквозь воду она ясно слышала негромкую приятную музыку, а внизу был белый песок, и она нырнула глубже — ее буйные рыжие волосы струились над плечами, — и ей хотелось громко расхохотаться.

Рон, красивый и загорелый, в белых плавках, идеально соответствовавших ее купальнику, с очаровательной улыбкой подплыл к ней, а затем поднырнул и легонько пощекотал ей пятку. Она повернулась, улыбнувшись в ответ, и быстро поплыла в сторону, но он последовал за нею, и они принялись танцевать в кристально чистой воде трехмерный танец, свободно, беспрепятственно и счастливо кружа друг возле друга.

Испытывая приятное утомление, она отплыла в сторону, закрыв глаза, и вдруг почувствовала, как его тело прижалось к ней, руки обняли ее спину, его губы прижались к ее губам, а ее губы ответили на поцелуй…

— Нет… — вслух произнесла она, и из ее рта выскочил большой пузырь воздуха. Она засунула пальцы в ноздри, почувствовала краткое болезненное ощущение, неведомые устройства выскочили и, мерцая, упали на дно бассейна. Лучше умереть, — проговорила она, выдыхая остатки воздуха.

С громким бульканьем бассейн опустел, и вот они оба уже сидели на влажном песке.

— Волевая женщина, — сказал Рон, протягивая белое полотенце, как ей показалось, размером в акр,[13] — я люблю вас. А теперь мы будем танцевать гавот. Вам это очень понравится. Будет играть струнный квартет, а мы будем одеты в костюмы того времени. Вы будете великолепны в высоком белом парике и платье с глубоким декольте…

— Нет. Я ухожу домой. — Она почувствовала, что дрожит всем телом, и плотнее закуталась в полотенце.

— Ну конечно, ведь танцы слишком привычное занятие для вас. Вместо этого мы…

— Нет… Моя одежда… Я ухожу! Вы не сможете остановить меня.

Он ответил изящным, как всегда, поклоном и указал на дверь, открывшуюся в стене.

— Прошу, одевайтесь. Я же сказал, что насилие для вас не подходит. Насилие — это не ваше оправдание.

— Для меня н-не м-может быть ни-никакого оп-правдания, — выговорила она. Ее зубы стучали, и она против воли задумалась, почему ее трясет, хотя в помещении достаточно тепло.

Горничная уже дожидалась ее. Она помогла девушке снять купальник и вытерла ее, а тем временем удивительный механизм за считанные секунды привел в порядок ее волосы. По правде говоря, Беатрис даже не заметила всего этого, или же заметила, но не осознала: ее мысли путались и метались, словно летящий на светлое окно рой ночных мотыльков. И лишь когда горничная предложила ей на выбор множество одеяний, ей удалось привести свои мысли в какое-то подобие порядка. Она перебирала платья и костюмы — все ее размера — пропуская великолепные, вызывавшие у нее благоговейный страх, туалеты, пока не нашла в глубине простой черный костюм. Он был на вид очень прост, хотя от этой простоты захватывало дух, и облегал ее тело, подчеркивая плавные выпуклости фигуры, но с этим она уже ничего не могла поделать. Сама не замечая, что ее лицо заново покрыто благороднейшей косметикой, ногти великолепно наманикюрены, не отдавая себе отчета, сколько прошло времени, она, словно родившись заново, оказалась перед хозяином в облицованной дубовыми панелями комнате совершенно целомудренного вида.

— По последнему бокалу, — сказал он, кивнув на ту же самую бутылку коньяка «Наполеон», стоявшую на столе.