Смотреть и видеть - Эми Герман (2015)

Клэр, юрист окружной прокуратуры Манхэттена, жила всего в двух кварталах от Всемирного торгового центра вместе со своим мужем, Мэттом, и тремя детьми. Утром 11 сентября 2001 года они эвакуировались, захватив те немногие вещи, которые могли унести, и отправились в Нью-Джерси. Несколько месяцев спустя дядя Мэтта, писатель, поговорил с ним и его женой о том дне и записал их рассказы.

Прочитав их, Клэр не знала, что и думать. Несмотря на то, что они с мужем все время находились вместе и покинули Нью-Йорк одновременно, прочитав их рассказы, вы никогда бы не поверили, что они пережили одно и то же событие. Супруги вспоминали о разном, а моменты, которые упомянули они оба, были описаны по-разному. В частности, Клэр упомянула, что смотрела в запорошенное пеплом окно и видела, как на толпу обезумевших от страха людей сыплются обломки. Мэтт утверждал, что окно было совершенно черным, и он не смотрел и не хотел смотреть на улицу. Покидая квартиру, Клэр беспокоилась о еде и свитерах для детей, тогда как Мэтт сосредоточился на стульях для пожилых соседей. Мэтт боялся, что их раздавят падающие башни, Клэр была уверена, что их убьет дым.

Даже эмоции были неодинаковые. Клэр звонила коллегам, просила, умоляла и звала на помощь. Мэтт был совершенно спокоен. Он позвонил дяде, но не помнит, о чем они говорили; Клэр же помнит каждое слово из своего разговора с отцом, жившем в Орегоне.

«Размышления о терроре и потерях» были опубликованы в журнале Harper’s Мagazine[82]. Для Клэр эта статья – наглядный пример того, что личное восприятие ситуации – это не более чем личное восприятие ситуации; и не стоит надеяться, что другие люди испытывают то же, что и вы, даже если все время были рядом.

Если двое родителей одинакового возраста и одной расы, которые принадлежат к одному социально-экономическому классу и живут вместе, не видят мир одинаково, то представьте, насколько по-разному его должны видеть люди, которые не имеют ничего общего: работодатели и сотрудники, адвокаты и прокуроры, республиканцы и демократы, учителя и ученики, врачи и пациенты, воспитатели и дети. То, что видите вы, может в корне отличаться от того, что видит человек рядом с вами, не говоря уж о человеке на другом конце комнаты, телефонного провода или земного шара. То, что очевидно нам, кто-то другой может вообще не заметить.

Приезжая в Вашингтон, округ Колумбия, я часто показываю моим ученикам одну любопытную картину, которая висит в Смитсоновском музее американского искусства. Это гигантский (275 на 180 сантиметров) портрет черной девочки, сидящей на верхней ступени лестницы у книжного шкафа. Над ее головой нарисованы два полупрозрачных облака; в каждом три буквы: SOB…

Большинство людей полагают, что SOB – крик отчаяния или печали[83]. Это первое, что приходит на ум. Но губы девочки сжаты, слез не видно. Может, спрашиваю я, SOB означает что-то другое? Четкого ответа на этот вопрос нет. Картина Керри Джеймса Маршалла называется просто SOB, SOB.

Каждый человек трактует увиденное по-своему: в зависимости от личного опыта, профессии, образования и мировоззрения. Врачи сказали мне, что SOB означает «затрудненное дыхание» (англ. shortness of breath), а техники из ремонтной бригады утверждают, что это «сын босса» (англ. son of the boss). Для сотрудников техасских правоохранительных органов SOB означает «к югу от границы» (англ. south of the border), а для жителей Лонг-Айленда – трассу 135, скоростную автомагистраль Сифорд-Ойстер Бей (англ. Seaford-Oyster Bay Expressway). Мать одного подростка сказала мне, что если в пору ее молодости SOB был акронимом словосочетания «сукин сын» (англ. son of a bitch) и относился в основном к лицам мужского пола, то современные дети употребляют его исключительно в отношении девочек, а означает он «самовлюбленная сучка» (англ. self-obsessed bitch).