Ваша до рассвета - Медейрос Тереза

Она никогда не думала, что будет тосковать по уродливой сарже и шерстяным чулкам, которые она носила с того момента, как приехала в Ферчайлд–Парк, но сейчас ей внезапно захотелось спрятать в них лицо и заплакать. Мягко сдвинув верхнюю одежду в сторону, она вытащила единственные чистые сорочку и нижнюю юбку и затолкала их в чемоданчик вместе с тонким томиком стихов Марлоу. Она уже собиралась закрыть сундучок, когда ей на глаза попался уголок писчей бумаги кремового цвета.

Письма Габриэля.

Она пыталась убрать их так глубоко, чтобы они больше никогда не показались на свет божий. И все же они снова оказались здесь, столь же непреодолимо привлекательные, что и в день, когда они были получены.

Саманта вытянула перевязанный лентой сверток и позволила крышке сундучка самой закрыться. Она пересела на край кровати и пробежала кончиками пальцев по бумаге, которая была так истерта от частого использования, что могла порваться просто от ее прикосновения. Она представила себе Габриэля, нежно касающегося тонких листков своими сильными руками и взвешивающим каждое слово так, словно оно было из золота.

Она знала, что потом возненавидит себя, но не смогла сопротивляться желанию потянуть за ленту, связывающую письма. Как раз, когда она развернула первое письмо и поднесла к свету горящей сальной свечи, что стояла на столике рядом с ее кроватью, в дверь постучали.

Саманта виновато дернулась и вскочила на ноги. В отчаянной спешке, она осмотрела комнату, затем пинком послала чемоданчик под кровать. Она была уже на полпути к двери, когда вдруг поняла, что сжимает в руке письма.

Стук раздался снова, он был явно нетерпеливым.

– Одну минуту! – крикнула она, и помчалась обратно к кровати, чтобы сунуть письма под матрац.

Когда она распахнула дверь, то увидела, что на пороге стоит Габриэль, одетый только в зеленый шелковый халат. И прежде чем она успела произнести хоть слово, он потянулся к ней. Обхватив руками ее лицо, он вошел языком в ее рот, целуя с такой страстной нежностью, что у нее перехватило дыхание. К тому времени, когда он отнял свои губы от ее, у нее уже кружилась от желания голова.

– И вам добрый вечер, милорд, – прошептала она, едва держась на ногах.

Отодвинув ее в сторону, Габриэль прошел внутрь комнаты. Он захлопнул за собой дверь и прислонился к ней.

– В чем дело? – Саманта бросила на дверь тревожный взгляд. – Вас преследует орда варваров?

– Хуже. Мои родственники. – Он взлохматил уже и без того взъерошенные волосы. – Они заполонили весь дом, словно стая голубей. Я уже думал, что никогда не смогу ускользнуть от них. Знаете, как трудно незаметно уйти, если вы не можете видеть?

Благодарная, что он также не мог видеть ее опухшие глаза и следы слез на щеках, она легко произнесла:

– Согласно доктору Гилби, скоро вам больше не придется об этом волноваться, не так ли?

Он покачал головой, словно все еще не мог полностью поверить в свою удачу.

– Потрясающе, правда? Но знаете, что самое удивительное во всем этом? – Он снова коснулся ее, его рука сомкнулась на ее тонком запястье. – Когда доктор Гилби сказал мне, что меня ожидает полное выздоровление, я понял, что из всех вещей на этой земле я больше всего хочу увидеть ваше милое лицо.

Саманта отвернулась от него.

– Я боюсь, что вы можете сильно разочароваться.

– Это абсолютно невозможно. – Из его голоса исчезло все веселье, уступив место загадочной грусти. – Вы никогда меня не разочаровывали.

Прикусив губу, она вытащила запястье из его руки и отодвинулась за пределы его досягаемости. Она гораздо меньше боялась, что он снова может начать ее целовать, чем того, что она сама может сделать, если он ее поцелует.

– Чем я обязана вашему неурочному визиту?

Габриэль прислонился к двери и скрестил руки на груди, от его убежденного и плотоядного взгляда она испытала волну восхитительной дрожи.