Отступник - Робин Янг (2012)

Выругавшись, Роберт соскользнул с лошади и бросился за ней, перепрыгивая через торчащие корни. Сорочка его затрещала, зацепившись за колючие ветки шиповника. Грохот копыт стал громче, и земля под ногами задрожала от слитного топота множества коней. Обхватив Элизабет за талию, Роберт повалил ее на землю как раз в тот самый миг, когда люди графа проносились мимо, озаренные трепещущим пламенем факелов, которые держали в руках. Он зажал ей рот ладонью, но беспокойство его оказалось напрасным. Она даже не пыталась сопротивляться. Вздымая клубы пыли, всадники промчались мимо.

Роберт выждал несколько мгновений, чувствуя, как в темноте комары облепили его лицо. Элизабет часто и жарко дышала ему в ладонь. Он сначала выпрямился сам, а потом грубо, рывком поднял на ноги и ее.

Вуаль свалилась у нее с головы, а волосы окончательно растрепались, выбившись из-под заколок.

– Вы ведь поедете в Шотландию, верно?

– Отсюда до замка вы дойдете пешком, – сказал он ей, возвращаясь к повозке.

Люди Ольстера наверняка рассчитывают, что быстро догонят его. Когда же этого не случится, они, вне всякого сомнения, вернутся по своим следам и начнут прочесывать лес. Роберт замер как вкопанный. Повозка оставалась на месте, а вот лошади убежали. Его охватила ярость.

– Будь оно все проклято! – прошипел он, резко оборачиваясь к Элизабет, которая шла за ним.

Девушка испуганно отпрянула, но решимость не покинула ее.

– Возьмите меня с собой, и я напишу письмо отцу с просьбой отпустить вашего спутника целым и невредимым. Он приходится вам братом, не так ли?

Роберт же смотрел на дорогу, по которой сейчас мчался еще один отряд. Переведя взгляд на Элизабет, он отметил про себя отчаянную решимость, написанную у нее на лице. Она сжимала маленький крестик из слоновой кости, висевший у нее на шее, крутя его в пальцах. Если он бросит ее здесь, ничто не помешает ей криком позвать на помощь, и преследователи наверняка услышат ее. Выругавшись сквозь зубы, он схватил ее за запястье и скользнул в тень под деревьями. У них за спиной лес наполнился топотом копыт.

Пикардия, Франция 1301 год

Небо затянули тяжелые грозовые тучи, и золото заката сменилось сине-багровыми оттенками меди. По долине Соммы пролегли огромные тени. Со своего места на вершине замка Байоль, вздымающегося на земляной насыпи среди окружающих его пастбищ и деревень, Джон Баллиол наблюдал за первыми зарницами молний, зловещими росчерками озаряющими пейзаж его родины. За его спиной в полутемной комнате суетились слуги, застилая постель свежим бельем, разводя огонь в очаге и наливая воду в таз и кувшин, дабы он мог смыть с себя дорожную пыль. Остальную часть замка занимала семья и гарнизон его вассала, но эта комната неизменно оставалась свободной и ждала своего хозяина, который не бывал здесь уже давно, очень давно. Даже воздух в спальне застоялся и пах пылью.

Вечер выдался жарким и душным, и Баллиол уже решил было сказать слугам, чтобы не возились с камином, но веселый огонек, замерцавший в полумраке комнаты, вдруг породил в нем ощущение того, что он вернулся домой, и ему не захотелось расставаться с ним.

Дом.

Какое непривычное и чужое слово. Оно не имело для него смысла с тех пор, как он стал лордом Галлоуэя после смерти матери; он принимал его как нечто само собой разумеющееся и относился к нему соответственно. И только проведя три года в лондонском Тауэре и два года под домашним арестом у Папы в замке Мальмезон, он сполна осознал, что это такое. Дом означал свободу. Свободу приходить и уходить, когда ему вздумается, свободу призывать вассалов по первому требованию. Свободу есть, и спать, и ездить на охоту с сыном, если ему придет такая блажь. Баллиол вдруг понял, что это слово вызывает в нем дрожь, вот только восторга или страха – он пока не понимал.

В дверь постучали. В комнату вошел управляющий, и Баллиол отвернулся от окна.

– Сир, прибыли те, кого вы ждали. Быть может, вы хотите сначала отужинать?