Фавориты Фортуны - Колин Маккалоу (1993)

– Я пойду двумя отрядами по четыре легиона каждый, – сказал он, хлопнув себя по бедрам. – Верховное командование оставляю за собой, но не буду командовать ни одним отрядом. За неимением лучшего способа различать отряды я назову их «левый» и «правый», и, если по прибытии я не изменю решения, они так и будут сражаться – на левом фланге и на правом. Без центра. У меня недостаточно людей. Ватия, ты командуешь левым отрядом, Долабелла будет твоим помощником. Красс, ты поведешь правый отряд, Торкват – твой помощник.

Говоря это, Сулла посмотрел на Долабеллу и увидел гнев и возмущение. Не было нужды смотреть на Марка Красса. По его лицу ничего не узнаешь.

– Вот чего я хочу, – хрипло сказал он, выплевывая слова, потому что из-за отсутствия зубов не мог четко выговаривать их. – У меня нет времени на пререкания. Вы все связали свою судьбу со мной, вы дали мне право принимать окончательное решение. Теперь вы будете выполнять то, что вам говорят. Я хочу от вас одного: сражайтесь так, как я приказал.

Долабелла стоял у двери, пропуская вперед остальных. Затем он вернулся:

– Одно слово наедине, Луций Корнелий.

– Только быстро.

Долабелла был один из Корнелиев и дальний родственник Суллы, однако он происходил не от славной ветви Корнелиев Сципионов и не от ветви Суллы. Если он и имел что-то общее с большинством из Корнелиев, то простоватую внешность: пухлые щеки, хмурое лицо, близко поставленные глаза. Долабелла и его двоюродный брат, младший Долабелла, – оба амбициозные, с репутацией порочных людей – намеревались прославить свою ветвь рода.

– Я мог бы сломать тебя, Сулла, – сказал Долабелла. – Все, что мне нужно для этого, – сделать для тебя невозможной ту победу в утреннем сражении. Думаю, ты понимаешь, что я могу перейти на другую сторону так быстро, что противник решит, будто я все время был с ним.

– Продолжай! – сказал Сулла самым дружелюбным тоном, когда Долабелла замолчал, чтобы посмотреть, как собеседник воспримет его слова.

– Однако я подчинюсь твоему решению выдвинуть Красса через мою голову. На одном условии.

– Каком?

– В следующем году я буду консулом.

– Согласен! – воскликнул Сулла не раздумывая.

Долабелла остолбенел:

– И ты так спокоен?

– Ничто больше не сможет выбить меня из колеи, мой дорогой Долабелла, – сказал Сулла, провожая своего легата к двери. – В данный момент меня не слишком волнует, кто станет консулом на будущий год. Что сейчас главное, так это кто будет командовать на завтрашнем поле боя. И я вижу, что был прав, когда предпочел Марка Красса. Спокойной ночи!

Семьсот всадников Октавия Бальба прибыли к лагерю Помпея Страбона утром первого дня ноября. И если бы в тот момент возникла опасная для него ситуация, Бальб оказался бы бессилен что-либо предпринять. Его лошади были так измотаны, что стояли понурив головы, бока их вздымались, как мехи, все белые от пота, а с губ срывалась пена. Люди тщетно пытались успокоить животных, тихо разговаривая с ними и ослабив подпруги. По этой причине Бальб не стал подходить к противнику близко: пусть там думают, что его армия готова к бою! Он расставил всадников так, что казалось, будто они намереваются атаковать. Заставил их размахивать копьями и делать вид, что передают распоряжения невидимой пехоте, стоявшей за кавалерией.

Было очевидно, что штурм Рима еще не начался. Величественные Квиринальские ворота стояли закрытые, решетка опущена, двойные дубовые двери затворены. Из-за парапетов двух башен по бокам ворот высовывались головы римлян, а на стенах, тянущихся в обе стороны от ворот, собралось очень много народа. Прибытие Бальба спровоцировало внезапную активность во вражеском лагере. Солдаты стали выходить из юго-восточных ворот и строиться, чтобы отразить нападение кавалерии. Конницы противника не было видно, и Бальб мог лишь надеяться, что ее не прятали.